|
придутся не по вкусу… Нам-то с тобой, слава богу, скрывать нечего… А эта Делангр, а эта
Растуаль!.. Нетрудно было бы заставить их покраснеть от стыда! Потрудились ли они хоть
переступить порог своих гостиных для дела? Поработали ли они хоть наполовину, как я? А эта
Муре, которая как будто бы всем заправляет, а на самом деле все воемя цепляется за сутану
своего аббата Фожа. Тоже лицемерка, которая еще покажет себя… А ведь для каждой из них у
него нашлось ласковое словечко, только для меня ничего. Я для них точно собачонка какая-то!
Слышишь, Палок! Я этого не позволю! Собачонка начнет кусаться.
Начиная с этого дня г-жа Палок стала проявлять гораздо меньше рвения. Письменную
часть она стала вести кое-как, от поручений, которые были ей не по душе, она стала
отказываться, и дамы-патронессы начали поговаривать о необходимости нанять кого-нибудь
для этих дел. Марта рассказала об этих неполадках аббату Фожа и спросила его, не может ли он
указать подходящего человека.
— Не приглашайте пока никого, — сказал он. — Может быть, я найду такого человека…
Подождите два-три дня.
С некоторых пор на его имя стали приходить письма со штемпелем из Безансона. Все они
были написаны одним и тем же почерком, крупным и безобразным. Роза, относившая эти
письма ему наверх, уверяла, что уже один вид такого конверта приводил его в раздражение.
— Он весь меняется в лице, — говорила она. — Видно, что он не очень-то любит особу,
которая пишет ему так часто.
Эта переписка вновь пробудила на миг прежнее любопытство Муре. Однажды он
собственноручно отнес наверх такое письмо, объяснив с любезной улыбкой, что Розы нет дома.
Аббат, по-видимому, был настороже, так как поспешил придать своему лицу радостное
выражение, будто еле дождался этого письма. Но это притворство не обмануло Муре. Он
задержался на площадке, приложив ухо к замочной скважине.
— Наверно, опять от твоей сестрицы? — произнес грубый голос старухи Фожа. — И чего
она так привязалась к тебе?
Наступило молчание, затем раздался шелест порывисто смятой бумаги и послышался
раздраженный голос аббата:
— Старая песенка, чорт возьми! Она хочет приехать к нам и привезти своего муженька,
чтобы мы ему тут нашли место. Ей кажется, что мы здесь с тобой купаемся в золоте… Боюсь,
как бы они не выкинули глупость и не нагрянули к нам сюда.
— Нет, нет, они нам не нужны, слышишь, Овидий? — опять раздался голос матери. —
Они всегда тебя не любили, вечно тебе завидовали… Труш — негодяй, а Олимпия —
бессердечная тварь. Вот увидишь, что они захотят все заграбастать себе одним. Только осрамят
тебя и расстроят твои дела.
Неприятное сознание, что он совершает дурной поступок, мешало Муре ясно слышать.
Вдруг ему показалось, что кто-то дотронулся до двери, и он убежал. Вернувшись к себе, он счел
неудобным похвастать своими успехами. Несколько дней спустя аббат Фожа в его присутствии
дал Марте окончательный ответ.
— Я могу предложить вам счетовода, — сказал он со свойственным ему величавым
спокойствием. — Это мой родственник, муж сестры; на днях он должен приехать из Безансона.
Муре насторожился. Марта очень обрадовалась. — Вот и отлично! — воскликнула она. —
Мне так трудно было сделать удачный выбор. Вы понимаете, тут требуется человек самой
безупречной нравственности, — ведь он будет среди этих молодых девушек… Но коль скоро
дело идет о вашем родственнике…
— Да, — ответил священник, — сестра держала небольшой бельевой магазин в Безансоне,
но из-за слабого здоровья ей пришлось это дело бросить; сейчас она хотела бы поселиться с
нами, так как доктора рекомендуют ей южный воздух… Моя мать очень рада этому.
— Ну разумеется! — подхватила Марта. — Вы, вероятно, всегда жили вместе, и вам будет
теперь приятно снова соединиться в одну семью… Знаете, что надо сделать? Наверху есть еще
две комнаты, которыми вы не пользуетесь. Почему бы вашей сестре с мужем не поселиться
там?.. Ведь у них нет детей?
— Нет, их только двое… Мне и самому приходило в голову отдать им эти две комнаты;
только я боялся, как бы вас не стеснило такое количество жильцов.
— Да нисколько же, уверяю вас; вы люди спокойные…
Она замолчала. Муре усиленно дергал ее за платье. Он не хотел пускать к себе в дом
родственников аббата, хорошо помня, как отзывалась старуха Фожа о своей дочери и зяте.
— Комнаты очень маленькие, — попробовал он вставить, — и господину аббату это будет
стеснительно… Было бы для всех лучше, если бы сестра господина аббата поселилась
где-нибудь поблизости; как раз напротив, в доме, где живут супруги Палок, сдается квартира.
|
|