Тогда-то аббат Фожа совсем просиял. Хотя он по-прежнему вел суровый образ жизни, в 
его манере держать себя появилась приятная самоуверенность. В один вторник, вечером, ему 
удалось одержать решительную победу. Он стоял у окна своей комнаты, наслаждаясь первым 
весенним теплом, когда гости Пекера-де-Соле сошли в сад и раскланялись издали с ним. В 
числе их находилась и г-жа де Кондамен, которая, в знак своего дружелюбия, даже помахала 
ему платочком. В это же самое время, по другую сторону, гости г-на Растуаля усаживались на 
плетеных стульях вокруг каскада. Благодаря тому что участки были расположены уступами, г-н 
Делангр, опершись на перила террасы супрефектуры, мог видеть, что происходит за садом 
Муре, у судьи.
     — Вот увидите, что они даже не удостоят его взглядом, — пробормотал он.
     Но он ошибся. Аббат Фениль, как бы случайно повернув голову, снял шляпу. Тогда все 
священники, присутствовавшие при этом, сделали то же самое, и аббат Фожа ответил на их 
поклон. Затем, медленно обведя взглядом направо и налево тот и другой кружок, он отошел от 
окна и с какой-то благочестивой скромностью задернул белые занавески.
     
IX
     
     Апрель выдался очень теплый. По вечерам дети после обеда отправлялись играть в сад. 
Так как в маленькой столовой было ужасно душно, Марта со священником тоже стали 
выходить на террасу. Они усаживались в нескольких шагах от настежь раскрытого окна, в 
стороне от яркого света лампы, падавшего полосами на высокие кусты буксуса. Здесь, в 
вечернем сумраке, они обсуждали множество всяких подробностей, касавшихся Приюта 
пресвятой девы. Эта постоянная озабоченность делами благотворительности придавала их 
беседе особенную задушевность. Прямо против них, между высокими грушевыми деревьями 
Растуалей и черными каштанами супрефектуры, виднелась широкая полоса неба. Дети 
резвились под тенистыми сводами аллей, в другом конце сада; а из столовой время от времени 
доносились раздраженные возгласы Муре и г-жи Фожа, которые, оставшись одни, яростно 
сражались в пикет.
     Иногда Марта, расчувствовавшись и охваченная истомой, так что слова замирали у нее на 
устах, внезапно замолкала, увидев золотой след падающей звезды. Она улыбалась, слегка 
откинув голову назад, и смотрела на небо. —
     — Еще одна душа из чистилища возносится в рай, — еле слышно говорила она.
     И так как аббат хранил молчание, она прибавляла:
     — Сколько прелести в этих наивных верованиях… Хорошо было бы, господин аббат, 
навсегда остаться ребенком.
     Теперь по вечерам Марта уже не занималась починкой белья. Для этого нужно было бы 
зажигать лампу на террасе, а она предпочитала сумрак теплой ночи, когда она чувствовала себя 
так хорошо. К тому же у нее каждый день были какие-нибудь дела в городе, и это очень ее 
утомляло. После обеда у нее прямо не хватало сил взять в руки иголку. Пришлось Розе заняться 
починкой белья, так как Муре жаловался, что у него нет ни одной пары целых носков.
     Марта в самом деле была очень занята. Помимо заседаний комитета, на которых она 
председательствовала, у нее была еще масса разных хлопот — надо было разъезжать с 
деловыми визитами, присматривать за всем, где требовался хозяйский глаз. Правда, всю 
письменную часть и разные мелкие заботы она передала г-же Палок; но она испытывала такое 
лихорадочное нетерпение видеть наконец свое предприятие осуществленным, что по три раза в 
неделю бывала в предместье, чтобы удостовериться, усердно ли трудятся рабочие. Так как ей 
постоянно казалось, что дело подвигается слишком медленно, она бежала в церковь св. 
Сатюрнена, разыскивала там архитектора и то укоряла его, то умоляла не оставлять без надзора 
ее рабочих; она ревновала его к работам, производимым в часовне, находя, что здесь ремонт 
идет гораздо быстрее. Архитектор Льето, улыбаясь, уверял ее, что все будет готово к 
назначенному времени.
     Аббат Фожа тоже заявлял, что дело нисколько не подвигается. Он побуждал Марту не 
давать архитектору ни минуты покоя. Тогда Марта стала заходить каждый день в церковь св. 
Сатюрнена. Она приходила туда с головой, переполненной цифрами и расчетами — какие 
стены нужно еще сломать и какие возвести. Холод церкви несколько успокаивал ее. Она 
окропляла себя святой водой, машинально крестилась, словом, делала то, что делали все 
другие. Церковные сторожа уже знали ее и кланялись ей; да и она уже хорошо ознакомилась с 
разными часовнями, с ризницей, куда часто заходила повидаться с аббатом Фожа, с длинными 
галереями и церковными двориками, по которым ей случалось пробираться. Через месяц в 
церкви св. Сатюрнена не было уголка, которого бы она не знала. Иногда ей приходилось