воображения. Она предпочла бы умереть, чем сказать Максиму правду. Ее  мучил
глухой страх, что он возмутится и бросит  ее.  А  главное,  она  так  твердо
верила, что за этот чудовищный грех будет осуждена на  вечные  мучения,  что
скорее согласилась бы  пройтись  обнаженной  по  парку  Монсо,  чем  сказать
кому-нибудь, даже шепотом, о своем позоре. И в то же время  Рене  оставалась
ветреницей, поражавшей Париж причудами. Порой она бывала нервно  веселой.  У
нее появлялись самые  невероятные  капризы,  о  которых  писали  в  газетах,
обозначая ее имя инициалами. Именно в ту пору она совершенно серьезно хотела
вызвать на дуэль герцогиню де Стерних и драться с ней на пистолетах  за  то,
что та, как утверждала Рене, нарочно вылила ей на платье  стакан  пунша;  от
этой выходки ее удержало вмешательство разгневанного министра, ее деверя.  В
другой раз она держала пари с г-жой Лоуренс, что объедет менее чем в  десять
минут  беговую  дорожку  на  Лоншанском  ипподроме,  и   только   отсутствие
подходящего костюма помешало ей выполнить  эту  затею.  Максим  сам  начинал
пугаться безумия, овладевшего этой сумасбродной головой, в которой ночью  на
подушке,  казалось  ему,  гудел  весь  город,  опьяненный  неистовой  жаждой
наслаждений.
     Однажды вечером они отправились вдвоем в  Итальянский  театр,  даже  не
взглянув на афишу.  Им  хотелось  увидеть  великую  итальянскую  трагическую
актрису Ристори {Ристори, Аделаида (1821-1906) -  итальянская  драматическая
актриса. Пользовалась огромным успехом в Париже; играла  в  трагедии  Расина
"Федра".}, смотреть которую сбегался тогда  весь  Париж;  интересоваться  ею
предписывала мода. Давали "Федру". Максим достаточно помнил классиков,  Рене
достаточно знала итальянский язык,  чтобы  следить  за  ходом  пьесы.  Драма
чрезвычайно взволновала их; звучный иностранный язык казался им по  временам
оркестровым аккомпанементом, сопровождавшим мимику актеров.  Ипполита  играл
высокий, бледный, весьма посредственный актер с плаксивым голосом.
     - Какое ничтожество! - шептал Максим.
     Но Ристори, с трагическим лицом, с толстыми руками и сотрясавшимися  от
рыданий полными плечами, глубоко трогала Рене. Федра произошла  от  Пасифаи;
молодая женщина спрашивала себя, чья же кровь текла в ее собственных  жилах,
от кого же произошла она, кровосмесительница новейших времен? Из всей  пьесы
Рене видела только эту высокую женщину, возрождавшую  на  подмостках  театра
преступление античного мира. В первом действии, когда Федра признается Эноне
в преступной  страсти,  во  втором,  когда  она,  вся  горя,  объясняется  с
Ипполитом, и далее, в четвертом, когда, подавленная возвращением Тезея,  она
клянет себя в порыве мрачной ярости, артистка наполняла зал  такими  воплями
хищной  страсти,  такой  жаждой  нечеловеческого  наслаждения,  что  молодая
женщина всем своим существом  чувствовала  трепет  ее  желания  и  угрызений
совести.
     - Постой, - прошептал на ухо Рене Максим, - сейчас мы  услышим  рассказ
Терамена. Хорошее лицо у старика!
     Молодой человек тихим, глухим голосом продекламировал:
 
                 Так от Трезенских врат мы отдалились мало; 
                 Он в колеснице был... 
 
     Но Рене больше не смотрела  на  сцену  и  не  слушала  старика.  Люстра
ослепляла ее, от бледных лиц,  обращенных  к  сцене,  на  нее  веяло  жарким
дыханием. Продолжался бесконечный монолог. Мыслями Рене была в оранжерее, ей
представлялось, что муж  ее  входит,  застает  ее  под  пылающей  листвою  в
объятиях сына. Она переживала ужасные муки, почти  теряя  сознание;  но  вот
раздался последний, предсмертный вопль Федры, полной раскаяния,  бившейся  в
конвульсиях от выпитого яда, и Рене открыла глаза. Занавес опустился. Хватит
ли у нее когда-нибудь силы отравиться? Какой мелкой и постыдной казалась  ее
драма в сравнении с  античной  эпопеей!  И  пока  Максим  завязывал  ей  под
подбородком ленты капора, она все еще слышала низкий голос Ристори, которому
вторил угодливый шепот Эноны. В карете  говорил  только  Максим;  он  вообще
находил трагедию "убийственно скучной", предпочитая фарсы  театра  Буфф.  Но
Федра была "пикантной", она заинтересовала его, потому что... Он  сжал  руку