- Барин просит вас сойти вниз. Уже собрались гости.
     Рене вздрогнула, хотя не  чувствовала,  что  холод  леденит  ей  плечи.
Проходя мимо зеркала, она машинально оглядела себя,  невольно  улыбнулась  и
стала спускаться.
     Почти  все  гости  уже  съехались.  Внизу  была  ее  сестра   Христина,
двадцатилетняя девушка,  очень  просто  одетая  в  белый  муслин;  ее  тетка
Елизавета, вдова нотариуса Оберто, приветливая шестидесятилетняя старушка  в
черном  атласном  платье;  сестра  мужа,  Сидония  Ругон,   жеманная   особа
неопределенного возраста, с желтым, как воск, лицом,  еще  более  незаметная
из-за блеклого цвета ее платья; затем Марейли -  отец,  недавно  переставший
носить траур по жене, высокий красивый мужчина с  бессодержательно-серьезным
лицом, поразительно напоминавший камердинера Батиста, и  дочь  -  бедненькая
Луиза, как ее называли, семнадцатилетняя девушка,  почти  подросток,  хилая,
слегка горбатая, с болезненной грацией в движениях; на ней  было  платье  из
белого фуляра с красными горошинами; далее -  целая  группа  важных  господ,
бледных и молчаливых чиновников, а подальше еще одна группа - молодых людей,
порочных на вид, в низко вырезанных жилетах; они  окружили  пять  или  шесть
чрезвычайно элегантных дам,  среди  которых  царили  "неразлучные":  маркиза
д'Эспане - в желтом, и белокурая г-жа Гафнер - в  лиловом.  Был  там  и  тот
всадник, которому Рене не ответила на поклон, г-н де Мюсси, с  встревоженным
лицом любовника, который чувствует, что скоро получит  отставку.  И  посреди
длинных шлейфов, волочившихся по коврам, пыхтели в тесных черных  фраках  и,
заложивши руки за спину, тяжело ступали в  грубых  здоровенных  сапогах  два
разбогатевших подрядчика - Миньон и Щарье, с которыми Саккару на другой день
предстояло заключить сделку.
     Аристид Саккар стоял в дверях:  разглагольствуя  с  чисто  южным  пылом
перед группой важных господ,  он  находил  время  здороваться  с  входившими
гостями,  пожимал  им  руки,  говорил  любезности  своим  гнусавым  голосом.
Маленький, юркий, он вертелся, как марионетка, и на всей его щуплой, хитрой,
черной фигурке  больше  всего  выделялось  красное  пятно  -  очень  широкая
ленточка ордена Почетного легиона.
     Восторженный шепот встретил Рене. Она на самом деле была хороша. Поверх
тюлевой юбки, отделанной сзади массой оборок,  был  накинут  атласный  тюник
нежно-зеленого цвета, обшитый дорогим  английским  кружевом  и  подхваченный
крупными  пучками   фиалок;   спереди   юбку   украшал   волан   из   слегка
задрапированного муслина, с разбросанными на нем букетиками фиалок,  которые
соединялись  гирляндами  плюща.  Чрезмерно  пышный,  перегруженный   богатой
отделкой наряд подчеркивал изящество прелестной головки и  стройного  стана.
Глубокий вырез платья обнажал ее плечи, прикрытые только букетиками  фиалок,
и она как  будто  выступала  совершенно  обнаженной  из  своего  тюлевого  и
атласного футляра, подобно нимфе, чей торс мелькает на фоне священных дубов;
ее белая грудь и гибкое тело,  наполовину  освобожденное  от  одежды,  точно
радовалось своей свободе, и казалось, вот-вот с  нее  соскользнут  корсаж  и
юбки, как у влюбленной в себя купальщицы. Густые  белокурые  волосы,  высоко
зачесанные кверху в виде каски и перевитые веткой плюща, скрепленной  пучком
фиалок, усиливали впечатление наготы, открывая  затылок,  слегка  оттененный
тонкими, как золотые  нити,  волосками.  На  шее  у  Рене  было  ожерелье  с
подвесками из бриллиантов изумительной воды, а на голове эгрет  из  узеньких
серебряных пластинок, усеянных бриллиантами. Она остановилась  на  пороге  в
своем роскошном наряде, с переливавшимися на плечах теплыми бликами,  слегка
задыхаясь, потому что быстро спустилась с лестницы. От потока  яркого  света
она сощурила глаза, еще наполненные мраком парка Монсо,  и  этот  рассеянный
взгляд, свойственный близоруким, придавал ей особую прелесть.
     Увидев ее, маркиза быстро встала, подбежала к ней,  взяла  за  руки  и,
оглядев с ног до головы, нежно прошептала: Ах, как вы хороши, дорогая моя!
     В гостиной стало оживленнее, гости подошли поздороваться  с  красавицей
Саккар,  как  называли  Рене  в  обществе.  Почти  со  всеми  мужчинами  она
обменялась рукопожатием. Потом поцеловала Христину, спросила ее  о  здоровье
отца, который никогда не бывал в особняке парка Монсо,  и,  улыбаясь,  кивая
головой, мягко округлив руки,  стояла  среди  дам,  которые  с  любопытством