|
- Сейчас же сообщи мне, слышишь?
И, оборачиваясь то направо, то налево, Саккар рассыпался в комплиментах
перед Луизой и г-жой Мишлен, сравнив одну с гурией Магомета, а другую с юным
фаворитом Генриха III. Благодаря провансальскому говору вся его юркая,
острая фигурка, казалось, пела от восхищения. Когда он вернулся к группе
сановников, Марейль отвел его в сторону и заговорил о свадьбе их детей.
- Все остается по-прежнему, брачный контракт будет подписан в следующее
воскресенье.
- Прекрасно, - ответил Саккар. - Я думаю даже сегодня вечером объявить
о помолвке нашим друзьям, если вы не возражаете... Я только жду брата,
министра, он обещал притти.
Новоиспеченный депутат был в восторге. В это время послышался
негодующий голос Тутен-Лароша.
- Да, господа, - говорил он Мишлену и подошедшим к ним подрядчикам, - я
простодушно дал впутать свое имя в подобное дело.
Заметив приближавшихся Саккара и Марейля, он обратился к ним:
- Я рассказал нашим друзьям печальную историю "Всеобщей компании
марокканских портов". Вы слышали, Саккар?
Саккар и глазом не моргнул. Компания, о которой шла речь, провалилась с
невероятным скандалом. Несколько не в меру любопытных акционеров захотели
узнать, в каком положении находится постройка пресловутых коммерческих
портов на Средиземноморском побережье; судебное следствие обнаружило, что
марокканские порты существуют только на планах инженеров, весьма красивых
планах, висевших на стенах конторы компании. И тогда Тутен-Ларош стал
кричать громче всех акционеров, возмущался, требовал, чтобы с его имени
сняли позорное пятно. Он столько шумел, что правительство, желая успокоить и
восстановить перед общественным мнением честь столь полезного человека,
решило послать его в сенат. Таким-то образом он выудил вожделенное
сенаторское кресло в темной афере, которая чуть было не привела его на
скамью подсудимых.
- Стоит ли думать о таких пустяках, - возразил Саккар. - Достаточно
сослаться на великое предприятие, созданное вами: "Винодельческий кредит"
победоносно выходил из всяких кризисов.
- Да, - пробормотал Марейль, - это самый лучший ответ. Действительно,
"Винодельческий кредит" только недавно
выпутался из больших, тщательно скрывавшихся затруднений. Один из
министров, питавший нежность к этому финансовому учреждению, державшему в
своих руках весь Париж, предпринял биржевую операцию, невероятно вздув
акции, и этим великолепнейшим образом воспользовался Тутен-Ларош. Ничто так
не льстило его тщеславию, как похвалы преуспеянию "Винодельческого кредита".
Обычно он сам напрашивался на них. Поблагодарив взглядом Марейля, он
наклонился к барону Гуро и, фамильярно облокотившись на спинку его кресла,
спросил:
- Вам удобно? Не жарко?
Барон в ответ что-то буркнул.
- Сдает бедняга, с каждым днем сдает, - добавил Тутен-Ларош вполголоса,
обращаясь к собеседникам. Г-н Мишлен улыбался и умиленно опускал от времени
до времени ресницы, любуясь своей красной ленточкой. Миньон и Шарье грузно
стояли на своих огромных ногах; оба они, казалось, чувствовали себя гораздо
непринужденнее в черных фраках с тех пор, как стали носить бриллианты.
Время приближалось к полуночи, общество начинало терять терпение; никто
не позволил себе ворчать, только взмахи вееров стали нервнее и шум
разговоров усилился.
Наконец г-н Юпель де ла Ну появился вновь. Он просунул было плечо в
щель между драпировками занавеса, но вдруг заметил г-жу д'Эспане, которая,
наконец, поднялась на эстраду; дамы, занявшие уже места для первой картины,
только ее и ждали. Префект повернулся спиной к зрителям и заговорил с
маркизой, скрытой занавесом. Посылая ей воздушные поцелуи, он сказал
вполголоса:
- Поздравляю, маркиза, у вас обворожительный костюм.
|
|