|
- Ты не должен плохо отзываться об отце, - сказала Рене. - Ты,
вероятно, поверхностно судишь о нем... Если бы я рассказала тебе, какие у
него сейчас затруднения, если бы повторила все, что он говорил мне еще
сегодня вечером, ты увидел бы, как ошибочно его считают корыстолюбивым...
Максим не мог удержаться, он пожал плечами и прервал мачеху ироническим
смехом:
- Брось, я его знаю, я отлично его знаю... Он, видно, наговорил тебе
всякого вздора, ну-ка, расскажи мне.
Его насмешливый тон оскорбил Рене. Она стала еще больше превозносить
своего мужа, коснулась шароннского дела и запутанной истории, в которой
ничего не поняла, но считала ее катастрофой, выявившей ум и доброту Саккара.
Она добавила, что подпишет на следующий день акт о передаче прав, и, если ей
действительно грозит разорение, пусть это будет возмездием за ее проступки.
Максим слушал и, хихикая, глядел на нее исподлобья; потом сказал
вполголоса:
- Так, так...
И, положив руку на плечо Рене, добавил громче:
- Дорогая моя, я тебе очень благодарен, но я знал всю эту историю... Эх
ты, простая душа!
Он снова сделал вид, будто собирается уйти. Его подмывало все ей
рассказать. Ее похвалы мужу вывели его из себя, и он забыл свое решение
ничего не говорить, чтобы избежать неприятностей.
- Как! Что ты хочешь сказать? - спросила она.
- Э! Отец здорово тебя дурачит, ей-богу... Мне, право, жаль тебя; ты
такая простушка!
И он рассказал ей все, что слышал у Лауры, рассказал подло, низко, с
затаенной радостью углубляясь во все эти мерзости. Ему казалось, что он
мстит за какую-то неопределенную обиду, неизвестно кем ему нанесенную. Со
свойственным ему темпераментом продажной девки он передал ей весь гнусный
разговор, подслушанный под дверью. Он беспощадно сообщил Рене обо всем - и о
деньгах, которые муж давал ей взаймы под ростовщические проценты, и о тех,
что собирался у нее украсть при помощи глупых небылиц.
Рене слушала, сжав губы, страшно бледная. Она стояла у камина и, слегка
опустив голову, смотрела на огонь. Сквозь ночную сорочку, которую согрел
Максим, белело неподвижное, точно изваянное тело.
- Я все это рассказываю, - добавил в заключение Максим, - чтобы ты не
позволила себя одурачить... Но сердиться на отца не стоит, - он не злой
человек, хотя у него, конечно, есть недостатки, как у всех людей. Итак, до
завтра.
Максим шагнул к двери. Рене остановила его резким движением.
- Останься! - крикнула она повелительно.
Она обхватила его, притянула вплотную, почти посадила к себе на колени
и, целуя в губы, говорила:
- Ну вот, теперь нам нечего стесняться, это просто глупо... Знаешь,
ведь со вчерашнего дня, после того как ты хотел со мной порвать, я хожу сама
не своя, точно дурочка. Нынче на балу у меня перед глазами стоял какой-то
туман. Пойми, я больше не могу обойтись без тебя; если ты уйдешь, у меня
ничего не останется... Не смейся, я говорю то, что чувствую.
Рене смотрела на него с бесконечной любовью, точно давно не видела его.
- Ты прав, я действительно была простушкой, твой отец мог сегодня
внушить мне все, что угодно. Почем я знала! Когда он рассказывал эту басню,
я ничего не соображала, слышала только какое-то гуденье и была так
подавлена, что он мог, если бы захотел, заставить меня на коленях подписать
его бумажонки. А я-то вообразила... Мучилась, раскаивалась... Надо же,
право, до такой степени поглупеть!..
Рене расхохоталась, в ее глазах загорелись искорки безумия.
- Разве мы делаем что-нибудь плохое? - продолжала она, еще крепче
прижимаясь к Максиму. - Мы любим друг друга, мы развлекаемся по-своему.
Разве все не поступают точно так же?.. Смотри, твой отец не стесняется. Он
любит деньги и пользуется любой возможностью нажиться. Прекрасно, мне это
|
|