|
Он не сознавал, каким невероятным количеством хитросплетений запутывал
самое пустое дело, и поистине радовался глупой сказке, которую преподнес
Рене; больше всего его восхищала наглость обмана, нагромождение
невероятного, удивительная сложность интриги. Саккар давно бы владел
участками, не придумай он всей этой драмы; но если бы они легко достались
ему, он испытал бы гораздо меньше удовольствия. Впрочем, очень много
наивного было в финансовой мелодраме, которую Аристид построил вокруг
шароннской спекуляции.
Саккар встал, взял Ларсоно под руку и направился в гостиную, говоря:
- Вы меня поняли? Следуйте только моим указаниям, потом сами будете
меня благодарить... Напрасно вы носите лайковые перчатки, мой друг, они
портят руку.
Агент ограничился улыбкой и тихо произнес:
- О, дорогой маэстро, перчатки штука удобная: можно за все браться, не
пачкая рук.
Выходя из гостиной, Саккар, к своему удивлению, увидел у самой портьеры
Максима, и это немного встревожило его. Молодой человек сидел на кушетке
рядом с белокурой дамой, которая монотонным голосом рассказывала ему
какую-то длинную историю, - вероятно, историю своей жизни. Максим
действительно слышал разговор отца с Ларсоно. Сообщники показались ему
большими ловкачами. Все еще взбешенный изменой Репе, он испытывал подлую
радость, узнав, что ее собираются обобрать. Это будет до некоторой степени
отплатой за него. Отец подошел к Максиму и поздоровался, подозрительно глядя
на сына; но тот прошептал ему на ухо, указывая на белокурую даму:
- Недурна, не правда ли? Я хочу провести с ней вечер. Тогда Саккар
рассыпался в любезностях. К ним подошла
Лаура д'Ориньн. Поболтав с минуту, она пожаловалась на Максима - он
бывает у нее раз в месяц, а то и реже; но Максим объяснил, что был очень
занят, чем рассмешил всю публику. Он добавил, что впредь надоест ей своими
посещениями.
- Я сочинил трагедию, - сказал он, - и только вчера придумал пятый
акт... Теперь буду отдыхать у всех парижских красавиц.
Максим смеялся, смакуя ему одному понятные намеки. В гостиной остались
только Розан и Ларсоно, сидевшие по обе стороны камина. Саккары и белокурая
дама, жившая в том же доме, поднялись. Лаура подошла к герцогу и что-то
шепнула ему; он, казалось, был удивлен и недоволен. Видя, что он не решается
встать с кресла, она сказала вполголоса:
- Нет, право, не сегодня. У меня мигрень!.. Завтра... Обещаю вам.
Розан скрепя сердце удалился. Лаура дождалась, когда он вышел на
площадку, и быстро сказала на ухо Ларсоно:
- Ну, длинный Лар! Я сдержала слово... Посади его в карету.
Когда белокурая дама попрощалась с мужчинами и поднялась к себе, этажом
выше, Максим, к удивлению Саккара, не последовал за ней.
- Что ж ты? - спросил он.
- Нет, - ответил Максим, - по правде сказать, я раздумал...
У него мелькнула мысль, которая показалась ему очень смешной:
- Если хочешь, я могу уступить тебе место. Поторопись, пока она еще не
закрыла двери.
Но отец тихонько пожал плечами:
- Спасибо, сынок, у меня сейчас есть кое-что получше.
Все четверо мужчин спустились вниз. Когда они вышли на улицу, герцог
непременно хотел посадить с собою в карету Ларсоно; мать Розана жила в Маре,
и он предложил агенту довезти его до дому, на улицу Риволи. Но тот
отказался, сам захлопнул дверцу кареты и крикнул кучеру: "Трогай!" Оставшись
с двумя Саккарами на тротуаре бульвара Гаусмана, он, не двигаясь с места,
продолжал болтать с ними.
- Ах, бедняга Розан! - воскликнул Саккар, который вдруг все понял.
Ларсоно стал отнекиваться, говоря, что такие вещи его не интересуют, -
он человек практический. Но его собеседники продолжали шутить; а так как на
улице было холодно, агент, наконец, воскликнул:
|
|