- Она согласна уступить свою долю? - спросил Ларсоно.
     - Да, но это  далось  нелегко...  Женщины  ведь  упрямы!  Знаете,  жена
обещала  своей  старой  тетке  не  продавать  участков.  Вот  ее   и   заела
совестливость. К  счастью,  я  заранее  подготовил  целую  историю,  которая
произвела решающее действие.
     Он встал, чтобы зажечь сигару от  канделябра,  оставленного  Лаурой,  а
затем снова развалился на кушетке и продолжал:
     - Я сказал жене, что вы совсем разорены...  что  вы  играли  на  бирже,
тратились на женщин, занимались темными  спекуляциями;  короче  говоря,  вам
грозит  ужаснейший  крах.  Я  даже  намекнул,  что  не  очень  верю  в  вашу
честность... Затем я ей объяснил, что шароннское предприятие  рухнет,  когда
вы обанкротитесь, и лучше всего принять ваше предложение  выкупить  ее  долю
хотя бы и за бесценок.
     - Ну, выдумка неважная, - пробормотал агент. - Неужели вы  воображаете,
что ваша жена поверит таким басням?
     Саккар улыбнулся. Он был благодушно настроен.
     - Вы наивны, мой дорогой, - возразил он. - Существо  дела  тут  ни  при
чем: важны детали, жесты, тон. Позовите сюда Розана,  и  я  на  пари  берусь
доказать ему, что сейчас день. А  моя  жена  не  многим  умнее  Розана...  Я
раскрыл перед нею бездну. Она даже" не подозревает о предстоящем отчуждении.
Когда она выразила удивление, как это в момент катастрофы вы согласны  взять
на себя еще более тяжелую обузу, я сказал, что, повидимому, она  мешает  вам
развязаться  при  помощи  какой-нибудь  жульнической  махинации   с   вашими
кредиторами... Наконец я указал ей, что эта сделка -  единственное  средство
избавиться от бесконечной судебной волокиты и извлечь хотя бы немного  денег
от продажи пустырей.
     Ларсоно все же находил, что эта история слишком грубо скроена.  Он  был
сторонником менее драматических ситуаций; завязка и развязка его дел  всегда
носили изящный характер салонных комедий.
     - Я бы придумал другое, - сказал он. - Впрочем, у каждого свой метод...
Нам придется заплатить.
     - Вот об этом я и хочу с вами договориться, - ответил Саккар. -  Завтра
я отнесу жене акт, она его подпишет, ей останется только  поручить  передать
его вам через меня и получить деньги... Я предпочитаю, чтобы  дело  обошлось
без встречи...
     Саккар не хотел, чтобы Ларсоно бывал у  них  запросто.  Он  никогда  не
приглашал его, а если компаньонам необходимо было  видеться  лично,  Аристид
сам приводил агента к Рене; это случилось  три  раза.  Почти  всегда  Саккар
действовал по доверенности жены, считая излишним, чтобы она  слишком  близко
заглядывала в его дела.
     Раскрыв портфель, он добавил:
     - Вот на двести тысяч франков  векселей,  подписанных  моей  женой;  вы
отдадите их ей в счет уплаты, прибавив еще те сто тысяч, которые  я  привезу
вам завтра утром... Я отдаю  последнее,  мой  друг.  Эта  сделка  стоит  мне
огромных денег.
     - Но, - заметил агент, - это  составит  только  триста  тысяч...  Разве
расписка будет на эту сумму?
     - Расписка на триста тысяч! - возразил Саккар, рассмеявшись. - Вот  это
здорово! Хороши бы мы были потом. Согласно нашей описи, владение должно быть
оценено на  сегодняшний  день  в  два  с  половиной  миллиона.  -  Расписка,
разумеется, будет выдана на половину этой суммы.
     - Ваша жена ни за что не подпишет.
     - Нет, подпишет! Говорят вам, что все решено. Черт возьми, я ей сказал,
что это ваше первейшее условие. Ваше разорение для нас зарез, понимаете? Вот
тут-то я и усомнился в вашей честности и обвинил вас в желании надуть  своих
кредиторов... Ведь моя жена ничего не смыслит в делах.
     Ларсоно качал головой, повторяя:
     - Все равно, надо было придумать что-нибудь попроще.
     - Да ведь моя выдумка проще простого! - возразил с удивлением Саккар. -
Черт возьми, в чем, по-вашему, тут сложность?