|
- Она согласна уступить свою долю? - спросил Ларсоно.
- Да, но это далось нелегко... Женщины ведь упрямы! Знаете, жена
обещала своей старой тетке не продавать участков. Вот ее и заела
совестливость. К счастью, я заранее подготовил целую историю, которая
произвела решающее действие.
Он встал, чтобы зажечь сигару от канделябра, оставленного Лаурой, а
затем снова развалился на кушетке и продолжал:
- Я сказал жене, что вы совсем разорены... что вы играли на бирже,
тратились на женщин, занимались темными спекуляциями; короче говоря, вам
грозит ужаснейший крах. Я даже намекнул, что не очень верю в вашу
честность... Затем я ей объяснил, что шароннское предприятие рухнет, когда
вы обанкротитесь, и лучше всего принять ваше предложение выкупить ее долю
хотя бы и за бесценок.
- Ну, выдумка неважная, - пробормотал агент. - Неужели вы воображаете,
что ваша жена поверит таким басням?
Саккар улыбнулся. Он был благодушно настроен.
- Вы наивны, мой дорогой, - возразил он. - Существо дела тут ни при
чем: важны детали, жесты, тон. Позовите сюда Розана, и я на пари берусь
доказать ему, что сейчас день. А моя жена не многим умнее Розана... Я
раскрыл перед нею бездну. Она даже" не подозревает о предстоящем отчуждении.
Когда она выразила удивление, как это в момент катастрофы вы согласны взять
на себя еще более тяжелую обузу, я сказал, что, повидимому, она мешает вам
развязаться при помощи какой-нибудь жульнической махинации с вашими
кредиторами... Наконец я указал ей, что эта сделка - единственное средство
избавиться от бесконечной судебной волокиты и извлечь хотя бы немного денег
от продажи пустырей.
Ларсоно все же находил, что эта история слишком грубо скроена. Он был
сторонником менее драматических ситуаций; завязка и развязка его дел всегда
носили изящный характер салонных комедий.
- Я бы придумал другое, - сказал он. - Впрочем, у каждого свой метод...
Нам придется заплатить.
- Вот об этом я и хочу с вами договориться, - ответил Саккар. - Завтра
я отнесу жене акт, она его подпишет, ей останется только поручить передать
его вам через меня и получить деньги... Я предпочитаю, чтобы дело обошлось
без встречи...
Саккар не хотел, чтобы Ларсоно бывал у них запросто. Он никогда не
приглашал его, а если компаньонам необходимо было видеться лично, Аристид
сам приводил агента к Рене; это случилось три раза. Почти всегда Саккар
действовал по доверенности жены, считая излишним, чтобы она слишком близко
заглядывала в его дела.
Раскрыв портфель, он добавил:
- Вот на двести тысяч франков векселей, подписанных моей женой; вы
отдадите их ей в счет уплаты, прибавив еще те сто тысяч, которые я привезу
вам завтра утром... Я отдаю последнее, мой друг. Эта сделка стоит мне
огромных денег.
- Но, - заметил агент, - это составит только триста тысяч... Разве
расписка будет на эту сумму?
- Расписка на триста тысяч! - возразил Саккар, рассмеявшись. - Вот это
здорово! Хороши бы мы были потом. Согласно нашей описи, владение должно быть
оценено на сегодняшний день в два с половиной миллиона. - Расписка,
разумеется, будет выдана на половину этой суммы.
- Ваша жена ни за что не подпишет.
- Нет, подпишет! Говорят вам, что все решено. Черт возьми, я ей сказал,
что это ваше первейшее условие. Ваше разорение для нас зарез, понимаете? Вот
тут-то я и усомнился в вашей честности и обвинил вас в желании надуть своих
кредиторов... Ведь моя жена ничего не смыслит в делах.
Ларсоно качал головой, повторяя:
- Все равно, надо было придумать что-нибудь попроще.
- Да ведь моя выдумка проще простого! - возразил с удивлением Саккар. -
Черт возьми, в чем, по-вашему, тут сложность?
|
|