|
объятого мятежом. Опьяненные мечтой о всеобщем восстании, они верили, что
вся Франция следует за ними; там, за Вьорной, в безбрежном море рассеянного
света, им мерещились несметные полчища, подобно им спешившие на защиту
Республики. Эти малоразвитые, наивные и легковерные люди не сомневались в
быстрой, несомненной победе. Они схватили бы и расстреляли всякого, кто в
этот торжественный час осмелился бы сказать, что только они одни мужественно
выполняют свой долг, а весь край, парализованный страхом, без сопротивления
дал себя связать по рукам и ногам.
К тому же их подбадривал прием, какой они встречали в придорожных
деревнях, ютившихся по склонам Гарригских гор. При появлении отряда жители
вскакивали с постелей, женщины выбегали из домов и желали повстанцам скорой
победы, мужчины, не успев одеться, хватали первое попавшееся оружие и
присоединялись к отряду. В каждой деревне колонну встречали приветствиями,
радостными возгласами и провожали бесчисленными напутствиями.
Под утро луна скрылась за вершинами Гарригских гор; повстанцы все шли,
быстрым шагом, в густой тьме зимней ночи; они уже не различали ни холмов, ни
равнины, они слышали только монотонную жалобу колоколов, которые звучали во
мраке, как бой незримых, неведомо где скрытых барабанов, и их отчаянный
призыв неустанно подгонял повстанцев.
Толпа увлекла Мьетту и Сильвера. К утру девушка стала изнемогать от
усталости. Она с трудом переступала быстрыми, мелкими шажками, не поспевая
за огромными шагами окружавших ее здоровых молодцов. Она изо всех сил
старалась удержаться от жалоб: ей тяжело было признаться, что она слабее
мужчин. Еще в начале похода Сильвер взял ее под руку; теперь, видя, что
знамя понемногу выскальзывает из ее окоченевших рук, он хотел понести его,
чтобы ей было легче, но Мьетта рассердилась; она только позволила ему
поддерживать знамя одной рукой, а сама продолжала нести его на плече. С
ребяческим упрямством она не хотела расставаться со своей героической ролью
и отвечала улыбкой на взгляды Сильвера, светившиеся заботливой нежностью. Но
когда луна зашла, Мьетта, в потемках, совсем ослабела. Сильвер чувствовал,
как она все тяжелее виснет у него на руке. Он взял у нее знамя и обнял за
талию, чтобы не дать ей упасть. Но она ни разу не пожаловалась на усталость.
- Ты совсем замучилась, бедная моя Мьетта, - сказал Сильвер.
- Да, я немножко устала, - откликнулась она сдавленным голосом.
- Давай отдохнем?
Она не ответила, но Сильвер почувствовал, что она еле держится на
ногах. Тогда он передал знамя одному из повстанцев и вышел из рядов,
поддерживая Мьетту. Она пыталась сопротивляться, ей было стыдно, что с ней
обращаются, как с ребенком; но Сильвер успокоил ее, сказав, что знает
тропинку, которая вдвое короче дороги. Можно будет отдохнуть с часок и
притти в Оршер одновременно с колонной.
Было около шести часов утра. Легкий туман поднимался над Вьорной. Ночь,
казалось, стала еще чернее. Сильвер и Мьетта ощупью взобрались по склону и
уселись на скале. Они были затеряны в зияющей бездне мрака, словно на утесе,
выступающем из океана. Когда отзвучали шаги удаляющегося отряда, в этой
пучине слышны были только два колокола: один, звонкий, доносился откуда-то
снизу, из какой-нибудь придорожной деревни, а второй, далекий, приглушенный,
отвечал на его страстную жалобу глухим рыданием. Казалось, колокола где-то в
бездне небытия рассказывают друг другу о трагической гибели вселенной...
Мьетта и Сильвер, разгоряченные быстрой ходьбой, сперва не чувствовали
холода. Они молчали, с невыразимой печалью слушая набат, от которого
содрогалась ночь. Ничего не было видно. Мьетте стало страшно. Она нашла руку
Сильвера и сжала ее. Лихорадочное возбуждение последних часов,
подстегивавшее их, стремительно уносившее их вперед, заставившее забыть обо
всем, внезапно улеглось; они сидели теперь на этом неожиданном привале,
прижавшись друг к другу, растерянные, разбитые, как будто очнувшись от
тревожного сна. Им казалось, что море выплеснуло их на край дороги и
отхлынуло назад. Непреодолимая усталость погружала их в бездумное
оцепенение; их пыл угас; они забыли об отряде, который должны были догнать;
и грустно, и сладко им было сидеть вот так, вдвоем, держась за руки в
|
|