|
тихую гладь, и студеная влага охлаждала их возбуждение.
Эти ножные ванны внушили Мьетте желание, которое чуть было не испортило
их прекрасную невинную любовь. Она захотела во что бы то ни стало "купаться
по-настоящему". Немного выше, за мостом, находилась большая заводь, глубиной
около метра, очень удобная, по ее словам, и совсем безопасная; сейчас тепло,
можно войти в воду по самые плечи; и потом ей ужасно хочется научиться
плавать. Сильвер ее научит. Но Сильвер возражал: ночью купаться опасно; их
могут увидеть, и это им повредит. Но он умолчал о главной причине. Его
инстинктивно тревожила мысль о новой забаве. Он задумался над тем, как они
будут раздеваться и как он будет поддерживать Мьетту в воде. А она,
невидимому, и не подозревала обо всех этих трудностях.
Как-то вечером она принесла с собой купальный костюм, переделанный из
старого платья. Сильверу пришлось вернуться домой к тете Диде за кальсонами.
Затея оказалась вполне невинной. Мьетта даже не отошла в сторону: она
попросту разделась в тени ветлы, такой густой, что ее детское тело лишь на
мгновение блеснуло смутной белизной. Смуглое тело Сильвера вырисовывалось в
темноте, как ствол молодого дуба, а округлые руки и ноги Мьетты похожи были
на молочно-белые ветви березы.
Листва прибрежных деревьев одевала их темными пятнами теней, и они
весело вошли в воду, окликая друг друга, вскрикивая от неожиданного холода.
Смущение, тайная стыдливость - все было забыто. Они купались больше часа,
плескались, брызгали друг другу в лицо. Мьетта то сердилась, то хохотала, а
Сильвер, давая первый урок плавания, время от времени окунал ее с головой,
чтобы "закалить". Ухватив Мьетту одной рукой за талию, другой он поддерживал
ее снизу, а она отчаянно била по воде руками и ногами, воображая, что
плывет, но как только Сильвер отпускал ее, она начинала барахтаться и
кричать, судорожно ударяла по воде, цеплялась за его плечи и руки. На
мгновение она прижималась к нему и отдыхала, переводя дух; с нее струилась
вода, и мокрый костюм обрисовывал прелестную форму ее юной груди.
- Ну, еще раз-эк!.. - кричала она. - Нет, ты нарочно!.. ты меня не
держишь!
И ничего дурного не было ни в объятии Сильвера, поддерживавшего ее, ни
в испуганных движениях Мьетты, цеплявшейся за его шею; свежесть купанья
сообщала всему кристальную чистоту.
Невинные обнаженные дети, смеясь, резвились в теплом сумраке, среди
дремлющей листвы. После первого купанья Сильвер упрекал себя за дурные
мысли. Мьетта раздевалась так быстро, она была такая свежая в его объятиях,
она так звонко смеялась! Не прошло и двух недель, как Мьетта научилась
плавать. Она свободно управляла руками и ногами, покоясь на воде, играя с
нею, наслаждаясь ее податливой нежностью, проникаясь покоем небес, прелестью
берегов.
Они бесшумно плыли рядом, и Мьетте казалось, что листва по обоим
берегам реки сгущается, склоняется над ними, прикрывает их огромным
занавесом. А в лунные ночи блики скользили между стволами, и прозрачные
фигуры в белых одеждах проходили вдоль берега. Мьетте не было страшно. С
несказанным волнением следила она за игрой теней. Она плыла медленно, и
спокойная вода, блестевшая как зеркало в лунном свете, при ее приближении
собиралась в складки, словно ткань, затканная серебром; круги расширялись,
расплываясь у берегов под тенью плакучих ив, где слышались таинственные
всплески; каждый взмах руки приближал ее к черному омуту, полному звуков,
мимо которого Мьетта старалась поскорее проплыть; мелькали группы деревьев;
их темные очертания меняли контуры, удлинялись, казалось, следовали за ней
по берегу. А когда Мьетта ложилась на спину, из невидимой туманной дали до
нее доносился тогда торжественный, протяжный голос ночи, полный шелестов и
вздохов.
Мьетта не была по натуре мечтательницей. Всем своим телом, всеми
чувствами она наслаждалась небом, рекой, тенями, светом, но больше всего
рекой, которая в неустанном движении качала ее с упоительной нежностью.
Какое наслаждение подниматься по течению, чувствовать, как упругие струи
ударяют в грудь, пробегают по ногам, вызывают легкую щекотку, такую нежную,
|
|