4. ДЕРГУНЧИК ВЫПРЯМЛЯЕТСЯ 
     В конце апреля, во время обычной инспекционной поездки, губернатор Цейон решил 
отправиться в Эдессу и сделать смотр римскому гарнизону, с пребыванием 
которого городу приходилось мириться в силу «договора о дружбе», заключенного с римским 
императором.
     За короткий период пребывания на посту губернатора Цейон еще более укрепился в своих 
взглядах на Восток. С этим Востоком, говорили ему, нельзя справиться, если держаться 
традиционной жесткой римской линии; эта страна, мягкая и скользкая, как 
угорь, увертывается от всякого грубого прикосновения. Это верно, что добрые римляне —
 Помпей, Красс и многие другие — сломали себе зубы на этом мягком Востоке. Но римские 
методы были слишком прямолинейны только для тогдашнего времени; теперь, имея у себя в 
тылу замиренную провинцию Сирию и семь легионов, можно было позволить себе показать 
римский кулак проклятой восточной сволочи.
     — Любопытно знать, мой Цейон, — сказал ему, скептически улыбаясь, император Тит 
на прощальной аудиенции на Палатине, — как вы теперь справитесь с нашим милым 
Востоком?
     Цейон выпрямился.
     — Клянусь Юпитером, ваше величество, Цейон справится.
     Город Эдесса встретил наместника императора корректно и с почетом. Царь 
Маллук прислал подарки: ковры, жемчуга, отборных рабов и рабынь. Маленький, 
неестественно прямой Цейон принимал приветствия от властей. На 
своем жестком греческом языке произносил он скрипучим голосом предписываемые этикетом 
вежливые ответы.
     Варрон, снова удалившийся вскоре после визита к губернатору в свои владения под 
Эдессой, с удовольствием предвкушал новую встречу со своим старым другом-врагом; но ни на 
официальных приемах, ни во время смотра войск не представилось случая для новой беседы. 
Лишь на третий день после пиршества, 
данного Цейоном в честь виднейших граждан Эдессы, поздно вечером они улучили часок для 
разговора наедине.
     И вот они сидят во флигеле дворца, предоставленного в распоряжение 
губернатора царем Маллуком, — в маленькой, по-арабски обставленной комнате, с 
прекрасными коврами, статуями диковинных звездных богов, с 
орнаментами и надписями на чужеземных языках. Тяжелые благоухания 
наполняли комнату. Варрон вполне соответствовал этой обстановке, но маленький, напряженно 
вытянувшийся губернатор, с его подчеркнуто римской внешностью, производил здесь 
странное, почти смешное впечатление, ему было явно не по себе. Варрон, как бы утешая его, 
сказал, что к Антиохии трудно привыкнуть, но это только вначале, мало-помалу начинаешь 
любить Восток. Он перечислил преимущества Востока, его Востока: легкость жизни, пышность 
ее. Он вспомнил о резком выпаде губернатора против Дафне, предместья города Антиохии.
     — Согласен, — защищал он свой город, — наша Дафне беззастенчива. Но разве не 
великолепно именно это царственное бесстыдство, с которым люди здесь обнаруживают свои 
естественные инстинкты и гордятся ими?
     Цейон ничего не ответил. Он явно страдал от тяжелых благовоний, наполнявших комнату, 
и распорядился раздвинуть ковры, впустить свежий воздух. Теперь Варрон слегка поеживался 
от холода, Цейон же почувствовал себя бодрее.
     — Было бы все же неплохо для вас, мой Варрон, — сказал он наконец, прервав 
молчание, — оторваться от вашей Дафне и хотя бы на короткое время вернуться в Рим.
     — Я обстоятельно и серьезно обдумаю ваше предложение, — улыбаясь, ответил 
Варрон. — Это, между прочим, один из тех ответов, — прибавил он весело, — которые вам 
здесь, на Востоке, придется часто слышать.
     Красные пятна на лице губернатора обозначились резче, шутка Варрона, по-видимому, 
его рассердила. Он вытянулся, заметно было, что он внутренне напрягается для прыжка, и сухо 
сказал:
     — Вы знаете, мой Варрон, что завтра я возвращаюсь в Антиохию. Я был бы вам обязан, 
если бы вы уладили вопрос об уплате налога, пока я еще здесь, в Эдессе.
     — То есть сегодня вечером? — с улыбкой спросил Варрон.
     — Да, — деловым тоном сказал губернатор.
     Варрон, сидевший на восточный манер, принял еще более ленивую позу.
     — Этот вопрос, — сказал он добродушно, — обсуждается на все лады уже столько лет! Да