|
Лион Фейхтвангер
Лже-Нерон
Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет
ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот
это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти
о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех,
которые будут после.
Экклезиаст, 1, 9-11
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВОЗВЫШЕНИЕ.
1. ДВА ПОЛИТИКА
В этот день — шестого марта — прохожие долго провожали глазами носилки
сенатора Варрона, направлявшегося во дворец губернатора Сирии, императорской римской
провинции. Два дня тому назад новому губернатору Цейону торжественно вручены были знаки
его достоинства — топоры и связки прутьев; замечено было, что сенатор Варрон, самый
могущественный человек в провинции, не присутствовал на церемонии. И теперь, когда он
отправился с запоздалым визитом к губернатору, вся Антиохия толковала о том, как уживается
Варрон с новым сановником.
Была ясная весна, довольно холодная, с гор дул свежий ветер. Носилки повернули на
длинную нарядную улицу — главную улицу города. Сенатор Варрон с легкой улыбкой на
полных губах отметил опытным глазом, что перед многими правительственными зданиями и
крупными фирмами усердствующие чиновники и
горожане уже выставили бюсты нового губернатора. Из своих быстро проплывавших носилок
он оглядывал эти бюсты. На судорожно вздернутых плечах сидела маленькая, сухая, костлявая
голова. Сколько же лет прошло с тех пор, как
он видел в последний раз эту голову? Двенадцать, нет,
тринадцать. Тогда он полон был благожелательного презрения к этой физиономии. Тогда у
него, Варрона, было место под солнцем. Император Нерон баловал его, а этот
Цейон, который не сумел стать другом императора, несмотря на свой высокий род и пышный
титул, не пользовался влиянием и пребывал в постоянном страхе, как бы по
капризу императора не впасть в немилость. Теперь
гениальный Нерон гниет в земле. На его месте, на Палатине, сидит император Тит,
чиновники и военные с узким кругозором правят
империей, а плюгавенький, всеми презираемый Цейон старательно делает карьеру,
предопределенную его рождением. Теперь Цейон — губернатор,
представитель Римской империи — владеет и правит богатой, огромной провинцией Сирией,
где сам он, Варрон, живет на положении частного лица. Частного лица, ибо его давно уже
исключили из списка сенаторов, и если люди вокруг него кричат: «Да здравствует сенатор
Варрон, сиятельный!» — то это простая вежливость.
Тем не менее, разглядывая бюсты нового губернатора, Варрон и теперь
испытывал то же легкое, почти добродушное пренебрежение, какое он, ровесник, чувствовал к
Цейону еще мальчиком. Люций Цейон происходил из богатой древней семьи
и не лишен был способностей. Но старая глупая история набрасывала тень
на его род. Один из Цейонов, прадед Люция, семьдесят один год тому назад, в битве против
некоего Арминия, одним из первых бросил оружие, и у Люция с юности было такое чувство,
точно на нем лежит долг смыть это пятно с имени своей семьи. Этот худосочный, бескровный
мальчик уже в десять — двенадцать лет силился придать своему лицу и осанке важность
и достоинство и, несмотря на свою хилость, с
судорожной заносчивостью тянулся за другими. Но это вымученное молодечество лишь давало
повод товарищам потешаться над ним с особенным злорадством. Какое это прозвище
они дали ему в школе? Сенатор Варрон сдвинул брови, напряженно старался вспомнить, но
слово никак не приходило на язык.
Не совсем просто будет после долгих лет, при столь изменившейся
обстановке встретиться с милейшим Цейоном. Отношения Варрона с правительством
провинции Сирии были чрезвычайно сложны. В губернаторском дворце его,
римлянина Варрона, издавна считали опаснейшим противником нынешнего римского режима в
|
|