|
будет и дальше тащить нашу борону. Если он не перестанет ее тащить — это не моя заслуга.
Мне нужно было солгать, — продолжал раскаиваться Франклин, — мне нужно было сказать
мосье, что без его поставок и без его красноречия мы бы уже давно сложили оружие. Мне
следовало быть вежливым. Так будь же ты умнее, мой мальчик, и не бери примера со своего
деда.
Зимние дни были по-прежнему заполнены докучливыми делами. Сайлас Дин присылал
поставщиков и судовладельцев, предлагавших свои услуги, и настойчиво требовал, чтобы
Франклин вступил в более тесную связь с Бомарше. Доктор Дюбур присылал поставщиков и
судовладельцев, предлагавших свои услуги, и настойчиво требовал, чтобы Франклин не имел
никаких дел с Бомарше. Оба присылали также людей, желавших получить рекомендации для
поездки в Америку. Артур Ли придирался к любому устному и письменному слову Франклина.
Франклин выслушивал доктора Дюбура, Сайласа Дина и Артура Ли, давал любезные, ни к чему
не обязывающие ответы и предоставлял делам идти своим чередом.
Граф Вержен рекомендовал ему показать обществу, что он, Франклин, преследует
научные, а не политические цели. Этот совет Франклин с удовольствием выполнял. Он посещал
многочисленные библиотеки — Королевскую, Сент-Женевьев, Мазарини, — и везде его
принимали с величайшим почетом.
Он появился и в Академии. Он был членом этого исключительного объединения,
принадлежать к которому ученые всего мира считали величайшей честью. Только семь членов
Академии были нефранцузы, Франклин был единственным американцем.
Франклин появлялся в Академии и во время прежнего своего пребывания в Париже. Но
теперь, когда он претворил свою философию в жизнь, его визит привлек к себе еще больше
внимания. Его представили доктора Леруа и Левейар. Из сорока академиков присутствовали
тридцать один, все хотели познакомиться с ним, у всех нашлись для него
взволнованно-почтительные слова.
Затем академики перешли к повестке дня. Сначала с докладом об эволюции нравов
выступил д'Аламбер, который несколько раз с уважением упомянул имя Франклина. Франклин
владел французским языком еще недостаточно свободно, он с трудом улавливал подробности
доклада. Однако на этот раз он избежал того конфуза, какой случился с ним во время его
последнего пребывания в Париже. Тогда он, не пытаясь понять доклады, решил слепо следовать
примеру остальных — смеяться, когда все смеются, и аплодировать, когда все аплодируют; и
однажды, когда докладчик его хвалил, он вместе со всеми с воодушевлением захлопал в
ладоши. Вообще же доклады не представляли для него особого интереса. Седен говорил о
Фенелоне , Ла Гарп читал из эпической поэмы «Фарсалня» , Мармонтель говорил о
миграции кельтов. Франклин слушал всех с подобающим внимательным видом, с трудом
превозмогая желание закрыть глаза; несколько раз ему очень хотелось почесаться. Его
страдания окупались постольку, поскольку каждый докладчик стремился связать труды и
личность Франклина с темой своего доклада, что вызывало множество натяжек и забавляло
польщенного гостя. Под конец вице-президент Академии, великий экономист мосье Тюрго,
предложил отметить присутствие Франклина в протоколе заседания, и академики приняли
соответствующее постановление.
Все эти дела Франклина, в меньшинстве своем приятные и в большинстве неприятные,
пришлись на сырую, холодную парижскую зиму, и неуютная теснота Отель-д'Амбур вконец
отравляла ему жизнь. Он чувствовал себя разбитым и мечтал о переселении в Пасси, в «свое»
Пасси, как он уже его называл. Но ремонт и переустройство Отель-Валантинуа никак не
подходили к концу.
По крайней мере, из-за океана поступали теперь отрадные известия. Генерал Вашингтон,
перейдя в наступление, форсировал Делавэр и одержал победу над крупными силами
захваченного врасплох врага. Через несколько дней он разгромил английского генерала
Моугуда у Принстауна и заставил его отступить к Нью-Йорку.
Опытный пропагандист, Франклин умел извлекать из счастливых вестей максимальную
пользу. Во всех газетах благодаря его хлопотам появились статьи, полные торжества и смелых
прогнозов по поводу одержанных побед.
Все восхищались американцами, а вскоре доктор почувствовал приятные последствия
этих успехов. Считая, что в Париже Франклин не дает ему ходу, Артур Ли после победы
Вашингтона решил поехать в Испанию, чтобы отстаивать там дело Соединенных Штатов
независимо от своих коллег. Франклин поспешил добыть Артуру Ли необходимые
рекомендации и документы; крепко пожав ему руку, пожелав счастливого пути и долгой,
|
|