|
разделяет мое мнение. — И с изящной небрежностью, словно мимоходом, он признался: —
Если не ошибаюсь, Вержен уже дал соответствующее указание нашему мосье Жерару.
Французский посланник, несомненно, сделает все от него зависящее, чтобы информировать о
нашем мнении господ в Филадельфии.
Сумеречный свет в «Редут Шинуаз» помог Франклину скрыть свое волнение. Может
быть, в Филадельфии поймут наконец, что некоторым делегатам не место в Париже. Тогда
переговоры о займе, которые ведет мосье Недотепа, могут принять неожиданный, но
благоприятный оборот.
— Я с благодарностью убеждаюсь, господин граф, — ответил Франклин, — в том, как
хорошо вы относитесь к моей стране.
Метрдотель почтительно спросил, не угодно ли им выпить кофе в гроте, и, провожаемые
толпой услужливых китайцев, щегольски одетый Морепа и Франклин в своем коричневом
сюртуке направились в грот. Несмотря на указания управляющего, оркестр не сдержался и
приветствовал их бравурной мелодией. Все посетители поднялись со своих мест и захлопали.
Оба старика раскланялись, но эта демонстрация была им неприятна. К тому же в гроте было
прохладно. Несколько расстроенные, они молча принялись за горячий кофе. Они устали и
обменивались односложными замечаниями, ожидая, пока кофе окажет свое бодрящее действие.
Вдруг к ним подошел господин, сияющий и в прекрасном настроении: Пьер. Правда, у
него были причины злиться на министра. Ведь Морепа, после того как сам надоумил его
поставить спектакль в Меню-Плезир, умыл руки в критическую минуту. Но Пьер был
великодушен, а кроме того, он считал, что будет умней не припоминать этого Морепа.
Он рассчитал правильно. После шутки, которую вынужден был сыграть с ним министр,
последний старался продемонстрировать Пьеру свой либерализм и свою прогрессивность.
— Выпейте с нами кофе, мосье, — предложил Морепа, и чрезвычайно обрадованный Пьер
немедленно присоединился к ним.
— Ну, скажите на милость, месье, — рассуждал Морепа, прихлебывая маленькими
глотками кофе, уже вторую чашку, — разве наша Франция не самая терпимая страна в мире?
Абсолютная монархия, тирания, как любят выражаться ваши современные философы, а вот мы
сидим — революционер справа, революционер слева и первый слуга тирании посередке — и,
мирно болтая, попиваем кофе, в то время как нам заботливо прислуживают сыны Дальнего
Востока. И это во время кровопролитной воины.
Франклин с удовольствием вставил бы сейчас несколько подходящих анекдотов, но, видя,
что министру доставляет удовольствие говорить, отказался от своего намерения, чтобы не
мешать Морепа.
Однако Морепа скоро прервали. Одетые по-китайски музыканты заиграли «Malbrough s'en
va-t-en guerre» и запели под эту мелодию романс Пьера «Que mon coeur, mon coeur a de
peine», — и вся публика стала им подпевать, а когда песня кончилась, принялась аплодировать
Пьеру.
Морепа счел это прекрасным случаем, чтобы оправдаться перед Пьером и
продемонстрировать ему свои высокие душевные качества. Он захлопал вместе с остальными и
бесстрашно сказал:
— Какая досада, мой милый, что ваш очаровательный романс нельзя слушать со сцены.
Но в этом повинны единственно вы, или, верней, ваши обожатели.
Ошеломленный столь явным искажением бесспорных фактов, Пьер смотрел на него
разинув рот.
— Да, да, так оно и есть, и вы это прекрасно знаете, — сказал Морепа и лукаво погрозил
ему пальцем. — А кроме того, вы выставили меня на старости лет лжепророком.
— Ваше превосходительство, — с искренним удивлением сказал Пьер, — я ничего не
понимаю.
Но Морепа уже успел сочинить свою версию запрета комедии и преподнес ее
собеседникам.
— Видите ли, доктор Франклин, я, собственно говоря, заверил мосье де Бомарше, что
если его комедия будет поставлена в частном доме, как закрытый спектакль, то высочайшая
инстанция посмотрит на это сквозь пальцы. У меня были достаточные основания для такого
предположения. И что же делает наш юный друг? Как вы думаете, доктор Франклин? Он
пушечными выстрелами оповещает об этих закрытых репетициях. Как же может не услышать о
них монарх, даже если он заткнет себе уши обеими руками?
Морепа оживился и снова обратился к Пьеру.
— Только что, — объяснил он ему, — я прочел нашему уважаемому доктору Франклину
маленькую лекцию о преимуществах скромности. Революции должны происходить, как
|
|