|
пусть даже в скромном чине полковника, я отказался ради вас, мадам. Я пожертвовал
призванием солдата ради славы вашего Трианона. А вы не можете исполнить даже самой
маленькой моей просьбы. Неужели вы не понимаете, что дело идет о вас самих, обо всей
Франции? Вы же видите, к чему это приводит, когда трусов и идиотов ставят во главе армии и
флота. Сражение возле Уэссана! Я не в силах долее быть свидетелем этого. Я мужчина и
француз. Я требую назначить меня командующим вооруженными силами в Бретани. Обездолив
меня в любви, — добавил он мрачно, — дайте мне, по крайней мере, возможность утолить
жажду славы на войне.
— Вы сами во всем виноваты, Франсуа, — сказала Туанетта. — Вы уволили Сен-Жермена
и посадили на его место этого Монбарея. А теперь Монбарей не отдает вам Бретани.
— Монбарей, — презрительно сказал Водрейль, — такие колючие сорняки надо
вырывать, не долго думая. — И, видя, что Туанетта молчит, он добавил: — Я ничего не имею
против того, чтобы болваны занимали ответственные посты в мирное время. Но во время войны
военным министром следует назначать такого человека, который в состоянии отличить
географическую карту от узора на ковре.
Туанетта быстро поднялась. Она решилась.
— Послушайте, Франсуа, — сказала королева, — мне очень хочется помочь вам, но в
моем положении я вынуждена соблюдать осторожность. Спросите у Лассона, мне нельзя
волноваться. Я непременно поговорю с Луи, но только, когда почувствую, что мне это не
повредит.
С этим он и ушел.
Хотя конфликт между Австрией и Пруссией из-за баварского наследства все обострялся, в
Вене не рассчитывали на помощь Туанетты. Правда, Иосифу очень хотелось написать сестре
язвительное письмо и напомнить ей о ее долге, но старая императрица запретила ему это. Она
требовала, чтобы с положением Туанетты считались.
Тем временем король Фридрих вторгся в Богемию. Тогда Мария-Терезия сама написала
полное горечи письмо Туанетте. Она понимает, писала императрица, что ее дорогой зять за
собственными сложными делами забыл об Австрии. Однако теперь она, императрица, без
всякой вины втравлена в новую войну с исконным своим врагом. Ее подданным снова суждено
терпеть несказанные муки, а ей остается только проводить ночи в слезах и в молитвах. Ее
дорогая дочь поймет, что в такой беде она вынуждена обратиться к ней.
Императрица поручила также своим эмиссарам в Париже внушить Туанетте, чтобы она
серьезно и настойчиво поговорила с Луи и убедила его не усугублять зло своей
нерешительностью. Пусть они внушат ей, что следует говорить и о чем молчать. Но в приписке
старая императрица все-таки попросила: «Только не говорите с девочкой чересчур сурово, мой
дорогой маркиз, помните о положении моей дочери и будьте мягки и осторожны в своих
наставлениях».
Узнав о вторжении Фридриха в Богемию, Туанетта всполошилась. Еще ребенком она
слышала жалобы и проклятья по адресу прусского тирана, который принес столько горя всему
миру, а габсбургским землям особенно. Пора бы уж ему угомониться, после того как он
похитил у ее доброй матери Силезию; а он в своей неуемной алчности опять напал на бедную
женщину. Туанетте было жаль мать, и гордость ее страдала, оттого что она не сумела
предотвратить беды.
Мерси и аббат Вермон застали ее в слезах. Все ее обиды на Иосифа были забыты. С
печалью и жалостью вспоминала она своего брата, своего «Зепля».
— Разве это не ужасно, месье? — то и дело спрашивала она послов своей матери. — Разве
не ужасно все, что сделал нам этот злой старик?
Аббат Вермон открыл свой огромный рот.
— Ваша обязанность, мадам — произнес он, — вмешаться. Это бесспорный случай,
предусмотренный четвертым пунктом договора о союзе: на Австрию напали. Вы должны
объяснить вашему августейшему супругу, что он, как союзник и партнер по семейному пакту,
обязан прийти на помощь императору. Христианнейший король не может безучастно взирать
на то, как ваша мать и ваш брат подвергаются нападению прусского тирана. Вашим родным
навязали войну, мадам. Христианнейший король не вправе оставлять вас и ваших близких в
беде.
Тут вмешался Мерси и попросил Вермона не волновать Туанетту.
— Вы же видите, мой дорогой аббат, — сказал Мерси, — наших увещаний вовсе не
требуется. — И с отеческой заботливостью посоветовал Туанетте: — Не пускайтесь, прошу вас,
|
|