— Да, — подхватил он ее слова, — это действительно большой день. — И с жаром 
продолжал: — А теперь мы поженимся, Тереза, не хочу больше слышать никаких возражений.
     Но не успел он кончить фразу, как дом снова перестал ему нравиться.
     — Как только меня реабилитируют, — заключил он, — мы поженимся.
     Она задумалась, и ее большие серые глаза под высоко поднятыми бровями чуть 
потемнели.
     — Если ты считаешь это нужным, Пьер, — сказала она все так же тихо, но без обычной 
уверенности. — Сколько времени, — продолжала она, — потребует твоя реабилитация?
     — Это может произойти очень скоро, месяца через два-три, — ответил он.
     Так оно и было. Но из-за судебного произвола дело могло затянуться, и он чувствовал 
некоторую неловкость оттого, что обусловил свое предложение каким-то сроком. Но как бы то 
ни было, предложение сделано, и хорошо, что она не обиделась. Они больше не говорили об 
этом, зато Пьер особенно весело и усердно принялся предлагать ей разные имена для ребенка. 
Они решили, что мальчика назовут Александром, а девочку — Эжени.
     — Тогда, значит, первый свой корабль, который пойдет в Америку, — заявил с 
энтузиазмом Пьер, — я назову «Александр», а второй — «Эжени», чтобы предусмотреть оба 
случая.
     
     
     В замке Этьоль, резиденции мосье Ленормана, праздновали день рождения хозяина, 
которому исполнился шестьдесят один год. Мосье Ленорман славился своими празднествами, к 
нему любили ходить в гости.
     Прекрасный английский парк при замке как нельзя более подходил для светских приемов. 
Погода стояла великолепная, дул ветерок, и слишком жарко не было. На большинстве дам были 
пестрые платья и большие светлые шляпы. Гости устраивались в шатрах и на газонах, у 
разостланных на траве скатертей, ели, пили, играли в незатейливые игры. Кто питал 
пристрастие к играм более азартным, чем жмурки или крикет, для тех были приготовлены 
ломберные столы на воздухе и в помещении. В самое жаркое время дня можно было 
расположиться на диванчиках, специально для этого поставленных в тени деревьев, на террасах 
и в самом доме.
     Теперь, когда стало прохладнее, весь огромный парк наполнился людьми. От внимания 
гостей не ускользнуло присутствие большого числа придворных. Здесь были герцог д'Эйан, 
граф и графиня де Ноай, молодой герцог де Ларошфуко, а также супруга премьер-министра, 
мадам де Морепа. Общее внимание обращала на себя Дезире Менар. Репетиции «Жоржа 
Дандена» поглощали почти все ее время; но мосье Ленорман, может быть, именно потому, что 
она готовила роль Анжелики, необычайно настойчиво просил ее приехать. И вот она здесь; 
яркая, изящная, рыжеволосая, очень уверенная в себе, она несколько вызывающе прогуливалась 
по газонам в окружении мужчин.
     Мадам де Морепа, по обыкновению, находилась в обществе своей ближайшей подруги, 
принцессы Монбарей. Они сидели на террасе, потягивали охлажденный во льду лимонад и 
весело злословили о других гостях. Указав глазами на Дезире, мадам де Морена сказала:
     — Подумать только, что такая тоненькая гусеница гложет такой жирный лист.
     Было здесь много совсем молодых людей, даже детей, — мосье Ленорман любил 
молодежь. Принцесса Монбарей также привезла свою дочь, четырнадцатилетнюю Веронику, 
очень серьезную девочку.
     — Плохие нынче времена для детей, — жаловалась мадам де Монбарей. — Наше 
поколение правильно воспитывали, наши монастырские дамы еще прививали нам вкус к 
радостям жизни. А поглядите на теперешних девиц, поглядите на мою Веронику, дорогая. В 
какую брюзгу ее превратили. С тех пор как у нас отняли религию, наши дети стали скучны и 
нравственны. Что это за мальчик, с которым она беседует? Разве у него не дьявольски унылый 
вид?
     Мальчик, с которым беседовала Вероника, был Фелисьен Лепин, племянник мосье Пьера 
де Бомарше. Молодой человек с угловатым, суровым лицом и большими задумчивыми глазами, 
в длинном, табачного цвета сюртуке выглядел неуклюжим среди пестрой, живой толпы. Голова 
шагавшей рядом с ним девочки казалась слишком большой на ее худеньких обнаженных 
плечах, а пышная, белая в цветах юбка подчеркивала трогательную тонкость ее талии. Так — не 
по годам взрослые и задумчивые — бродили эти дети среди шумной, праздничной сутолоки, 
словно они здесь были одни. Во время знакомства Вероника бросила на Фелисьена 
испытующий, но в то же время ласковый взгляд, и мальчик, обычно замкнутый и смущенный 
поддразниваниями товарищей, сразу почувствовал к ней доверие. Робко и косноязычно пытался