|
— Да, — подхватил он ее слова, — это действительно большой день. — И с жаром
продолжал: — А теперь мы поженимся, Тереза, не хочу больше слышать никаких возражений.
Но не успел он кончить фразу, как дом снова перестал ему нравиться.
— Как только меня реабилитируют, — заключил он, — мы поженимся.
Она задумалась, и ее большие серые глаза под высоко поднятыми бровями чуть
потемнели.
— Если ты считаешь это нужным, Пьер, — сказала она все так же тихо, но без обычной
уверенности. — Сколько времени, — продолжала она, — потребует твоя реабилитация?
— Это может произойти очень скоро, месяца через два-три, — ответил он.
Так оно и было. Но из-за судебного произвола дело могло затянуться, и он чувствовал
некоторую неловкость оттого, что обусловил свое предложение каким-то сроком. Но как бы то
ни было, предложение сделано, и хорошо, что она не обиделась. Они больше не говорили об
этом, зато Пьер особенно весело и усердно принялся предлагать ей разные имена для ребенка.
Они решили, что мальчика назовут Александром, а девочку — Эжени.
— Тогда, значит, первый свой корабль, который пойдет в Америку, — заявил с
энтузиазмом Пьер, — я назову «Александр», а второй — «Эжени», чтобы предусмотреть оба
случая.
В замке Этьоль, резиденции мосье Ленормана, праздновали день рождения хозяина,
которому исполнился шестьдесят один год. Мосье Ленорман славился своими празднествами, к
нему любили ходить в гости.
Прекрасный английский парк при замке как нельзя более подходил для светских приемов.
Погода стояла великолепная, дул ветерок, и слишком жарко не было. На большинстве дам были
пестрые платья и большие светлые шляпы. Гости устраивались в шатрах и на газонах, у
разостланных на траве скатертей, ели, пили, играли в незатейливые игры. Кто питал
пристрастие к играм более азартным, чем жмурки или крикет, для тех были приготовлены
ломберные столы на воздухе и в помещении. В самое жаркое время дня можно было
расположиться на диванчиках, специально для этого поставленных в тени деревьев, на террасах
и в самом доме.
Теперь, когда стало прохладнее, весь огромный парк наполнился людьми. От внимания
гостей не ускользнуло присутствие большого числа придворных. Здесь были герцог д'Эйан,
граф и графиня де Ноай, молодой герцог де Ларошфуко, а также супруга премьер-министра,
мадам де Морепа. Общее внимание обращала на себя Дезире Менар. Репетиции «Жоржа
Дандена» поглощали почти все ее время; но мосье Ленорман, может быть, именно потому, что
она готовила роль Анжелики, необычайно настойчиво просил ее приехать. И вот она здесь;
яркая, изящная, рыжеволосая, очень уверенная в себе, она несколько вызывающе прогуливалась
по газонам в окружении мужчин.
Мадам де Морепа, по обыкновению, находилась в обществе своей ближайшей подруги,
принцессы Монбарей. Они сидели на террасе, потягивали охлажденный во льду лимонад и
весело злословили о других гостях. Указав глазами на Дезире, мадам де Морена сказала:
— Подумать только, что такая тоненькая гусеница гложет такой жирный лист.
Было здесь много совсем молодых людей, даже детей, — мосье Ленорман любил
молодежь. Принцесса Монбарей также привезла свою дочь, четырнадцатилетнюю Веронику,
очень серьезную девочку.
— Плохие нынче времена для детей, — жаловалась мадам де Монбарей. — Наше
поколение правильно воспитывали, наши монастырские дамы еще прививали нам вкус к
радостям жизни. А поглядите на теперешних девиц, поглядите на мою Веронику, дорогая. В
какую брюзгу ее превратили. С тех пор как у нас отняли религию, наши дети стали скучны и
нравственны. Что это за мальчик, с которым она беседует? Разве у него не дьявольски унылый
вид?
Мальчик, с которым беседовала Вероника, был Фелисьен Лепин, племянник мосье Пьера
де Бомарше. Молодой человек с угловатым, суровым лицом и большими задумчивыми глазами,
в длинном, табачного цвета сюртуке выглядел неуклюжим среди пестрой, живой толпы. Голова
шагавшей рядом с ним девочки казалась слишком большой на ее худеньких обнаженных
плечах, а пышная, белая в цветах юбка подчеркивала трогательную тонкость ее талии. Так — не
по годам взрослые и задумчивые — бродили эти дети среди шумной, праздничной сутолоки,
словно они здесь были одни. Во время знакомства Вероника бросила на Фелисьена
испытующий, но в то же время ласковый взгляд, и мальчик, обычно замкнутый и смущенный
поддразниваниями товарищей, сразу почувствовал к ней доверие. Робко и косноязычно пытался
|
|