ответственности. Сегодня же Франклин обсудит это со своими коллегами. Пускай Артур Ли 
возражает и жалуется на кумовство, сколько ему угодно; Франклин полагал, что достаточно 
потрудился для своей страны, чтобы иметь право позаботиться и о своих близких. Он взял на 
себя все тяготы парижской жизни, будучи глубоким стариком, и перспектива смерти в чужом 
городе была для него вероятнее перспективы возвращения на родину. Ему нужно было иметь 
близ себя человека, который закроет ему глаза, и он не желал, чтобы этот человек проводил 
время в бессмысленной праздности.
     Пришел Сайлас Дин. У этого добряка был уже не такой здоровый вид, как прежде, — 
щеки стали менее пухлыми, нос заострился. По-видимому, ядовитый Артур Ли основательно 
портил кровь своему представительному коллеге. За это время Артур Ли успел побывать с 
дипломатической миссией в Берлине, где потерпел такую же неудачу, как и в Мадриде; от этого 
он стал еще злее, а его самолюбие еще болезненнее. Во всяком деле ему чудился подвох, и 
особенно он нападал на Сайласа Дина.
     Едва вошел Артур Ли, как Сайлас Дин начал говорить о приеме, оказанном французским 
офицерам Конгрессом. Лейтенант Дюбуа и майор Моруа явились к нему, Дину, с жалобами. К 
сожалению, их рассказ звучит вполне объективно и правдоподобно. С опасностью для жизни и 
с великим трудом Лафайет и пятнадцать сопровождавших его офицеров добрались наконец до 
Филадельфии и явились в Конгресс. После всех перенесенных ими испытаний они 
рассчитывали на сердечный прием. Принял их некий мистер Моз: наверное, это был Роберт 
Моррис, заметил Сайлас Дин. Мистер Моз отобрал у них документы для проверки и велел им 
ждать его на следующий день у дверей Конгресса. На следующий день он послал их к другому 
члену Конгресса, господину, который говорил по-французски и фамилия которого начиналась 
на Л.; наверное, это был Джеймс Лауэлл, заметил Сайлас Дин. Тот тоже постарался отделаться 
от них у двери, на улице. Господин этот подтвердил, что мистеру Дину действительно поручено 
вербовать для Америки французских офицеров-саперов. Мистер Дин уже прислал несколько 
человек, выдававших себя за саперов, но на поверку ими не оказавшихся, равно как и 
нескольких офицеров-артиллеристов, которые явно не знают службы. По-видимому, заявил 
господин Л., французским офицерам нравится приезжать в Америку незваными гостями; с 
этими словами он и удалился, оставив их на улице. Стоя на солнцепеке перед красным 
кирпичным зданием Конгресса, офицеры молча глядели друг на друга. Вступив на 
американскую землю, Лафайет поцеловал ее и поклялся, что победит или, погибнет, борясь за 
дело Америки. Теперь, на улице, у двери Конгресса, ему ничего не оставалось, как сказать: 
«Черт побери!»
     Все это Сайлас Дин сообщил своим коллегам. Он был взволнован. Это он выправил 
офицерам патенты, и теперь он воспринимал случившееся как личное оскорбление.
     Франклин сидел с непроницаемым лицом и почесывался; на тонких губах Артура Ли 
играла легкая улыбка. Так как оба молчали, Сайлас Дин прибавил горьким, укоризненным 
тоном:
     — Нельзя сказать, чтобы нас приглашали сюда французы. Но, насколько мне известно, 
никто еще не заявлял нашему доктору, что он здесь незваный гость. Напротив, весь Париж 
только и говорит о почестях, которые окажут ему в день открытия Салона.
     — Да, — сказал Артур Ли, — на красивые слова и на холсты здесь не скупятся.
     Франклин попробовал оправдать поведение Конгресса. Ведь остальные французы 
все-таки остались в Филадельфии. Теперь, наверно, его, Франклина, рекомендация молодому 
маркизу давно уже дошла по назначению, а тем временем генерал Вашингтон, конечно, уже 
успел исправить ошибки мистера Морриса и мистера Лауэлла.
     — Конгресс всех нас дезавуировал, — злился Сайлас Дин. — Он не признал офицерских 
дипломов, выданных нами от его имени.
     — Выданных вами, — поправил Артур Ли.
     — Мне также было поручено, — сказал Франклин, — вербовать офицеров-артиллеристов.
     Артур Ли, напряженно прямой, стоял у камина, скрестив руки на груди и прижав 
подбородок к шее, так что лоб его выдавался вперед.
     — Нужно, — сказал он мрачно и вызывающе, — извлечь из поведения Конгресса урок и 
понять, что посылка нескольких несчастных ружей или нескольких вертопрахов-французов со 
звучными именами ровным счетом ничего не меняет. Нужно с гораздо большей энергией 
стремиться к настоящей цели — к договору о союзе. Нужно решительнее насесть на министров, 
нужно им пригрозить. Прежними методами больше пробавляться нельзя.
     Сайлас Дин сказал:
     — Если не ошибаюсь, уважаемый мистер Ли, в Мадриде и в Берлине вы действовали по 
вашей собственной методе. Я не нахожу, что вы добились больших успехов. Здесь же кое-что