— Именно поэтому, — ответила она загадочно и добавила: — Очень уж он огромен. Все, 
что с ним ни соприкоснется, он в конце концов поглощает.
     — Не бойся, крошка, — беззаботно рассмеялся Пьер. — Кто проглотит этого Иону , тот 
его живехонько выплюнет.
     
     
     После ужина Ленорман еще некоторое время испытывал терпение Пьера и не заводил 
разговора о деле, ради которого тот пришел.
     Мосье Ленорман относился к Пьеру по-своему хорошо. Он прекрасно видел тщеславие и 
поверхностность Пьера, но ценил его ловкость и милое остроумие и, немного презирая Пьера за 
пустоту, завидовал его блеску, его успеху у женщин, легкости, с которой он работал.
     Несмотря на знатность и богатство, Шарлю-Гийому де Ленорману всегда жилось трудно. 
В свое время — это было тридцать семь лет назад — он женился на очень молодой, очень 
красивой и обаятельной девушке, не имевшей ни средств, ни связей — Жанне-Антуанетте 
Пуассон . Он был тяжел на подъем и долго раздумывал, прежде чем решился на этот брак; 
первые годы после женитьбы он от души радовался своему решению и все сильнее влюблялся в 
Жанну. Потом внезапно Жанна оставила его, чтобы под новым именем — маркизы де 
Помпадур — править Францией в качестве официальной любовницы короля. Ленорману 
казалось, что он не переживет этого удара. Впоследствии жена предлагала ему все, что угодно, 
и должность посла, и даже свое возвращение, но он был горд и самолюбив, он отверг все и в 
том числе ее самое.
     Он уже давно оправился от страданий, но это был уже другой Ленорман — 
меланхоличный, горький, саркастический, падкий на удовольствия и склонный к коварному 
авантюризму. Если прежде он вел свои нелегкие дела по откупу налогов осторожно и 
осмотрительно, то теперь он с какой-то злой радостью и мрачной надменностью затевал все 
новые сложные коммерческие предприятия, действуя независимо, ловко и чрезвычайно 
успешно, и приобрел огромное состояние. При всей своей ожесточенности он постоянно искал 
новых наслаждений. Правда, над главным входом его замка Этьоль изящными буквами был 
начертан девиз: «Vanitas, vanitatum vanitas, omnia vanitas» . Но хозяина замка постоянно 
окружали красивые женщины, а празднества, которые он устраивал, славились изысканностью 
и великолепием, и с усталой жадностью мосье Ленорман снова и снова завладевал деньгами, 
почетом, роскошью, делами, влиянием, политикой, театром, женщинами, интригами.
     В Дезире Менар Ленорман влюбился, увидев ее портрет. Не тот, что висел у Пьера, а 
пастель Перроно с изображением красивой, веселой, безыскусственной девушки. Но когда 
Ленорман познакомился с подлинной Дезире, его поразило, насколько портрет уступает 
оригиналу. Ленормана, который в жизни немало мудрил и хитрил, часто тянуло к сильному и 
простому; он любил ставить на своей домашней сцене сочные, простонародные фарсы. И вот, 
обнаружив, сколько здравого смысла, сколько пренебрежения к молве и сплетням, сколько 
дерзкого, живого парижского юмора скрывается за очаровательной хрупкостью Дезире, он 
пришел в восхищение. У нее были черты, которые он любил в покойной Жанне. Жанна была 
так же весела и так же умна, в ней было такое же сочетание трезвости и романтизма, такое же 
уменье видеть сквозь грязь жизни ее радостное сияние.
     Ленорману было пятьдесят семь лет, когда в его жизнь вошла двадцатилетняя Дезире. Он 
с удовольствием замечал, как привлекательны для молодой актрисы своеобразно сочетавшиеся 
в нем мрачность и гурманство, его вкус, его понимание театра, его проникнутая горьким 
юмором философия; но он отлично понимал, что без богатства и громкого имени никак не 
удержался бы в кругу более молодых и интересных приятелей Дезире. Может быть, ему и 
удастся привязать ее к себе; но если затем появится другой, более могущественный, Дезире 
покинет его точно так же, как покинула Жанна ради хозяина Версальского замка.
     И все-таки он считал большой удачей, что эта молодая женщина вошла в его жизнь и что 
теперь, когда его страсти остыли, ему еще раз выпало счастье влюбиться, как молодому. 
Конечно, он страдал, видя, с какой беззаботностью отдается Дезире то одному, то другому, но у 
него был уже горький опыт, и, но желая вторично приносить свое счастье в жертву достоинству 
и самолюбию, он не пытался посягать на ее независимость.
     Он знал, что единственный его серьезный соперник — Пьер. Ясно видя отношения Пьера 
и Дезире, он находил, что их дружба, основанная на духовном родстве, гораздо опаснее любого 
романтического увлечения, и глубоко завидовал Пьеру в том, что Дезире к нему так привязана. 
Ему, Ленорману, который столько выстрадал по чужой вине и которому все давалось с трудом, 
было досадно, что этому Пьеру все достается легко, что ему все сходит с рук, что он шутя 
отметает от себя всякие неприятности. Как ни был он расположен к Пьеру, ему хотелось, чтобы