становилось все меньше. Из-за стены непрерывно поднимался дым.
     Я остановился  вторично,  когда с площади исчез последний астромат.
Тротуары двигались.  Шумных парней в  комбинезонах  не  было.  Никто  не
чертыхался.  По  улицам по двое и по трое скромно прогуливались какие-то
бесцветные личности,  одетые либо  странно,  либо  скудно.  Насколько  я
понял,  все говорили о науке.  Кого-то собирались оживлять,  и профессор
медицины,   атлетически   сложенный   интеллигент,   очень    непривычно
выглядевший в своей одинокой жилетке,  растолковывал процедуру оживления
верзиле биофизику,  которого  представлял  всем  встречным  как  автора,
инициатора   и   главного  исполнителя  этой  затеи.  Где-то  собирались
провертеть дыру сквозь землю.  Проект  обсуждался  прямо  на  улице  при
большом  скоплении  народа,  чертежи  рисовали  мелком  на  стенах  и на
тротуаре.  Я стал было слушать,  но это оказалась такая скучища,  да еще
пересыпанная  выпадами  в  адрес  незнакомого  мне  консерватора,  что я
взвалил машину на плечи и пошел прочь.  Меня не удивило,  что обсуждение
проекта  сейчас  же прекратилось и все занялись делом.  Но зато,  едва я
остановился,  начал разглагольствовать какой-то гражданин неопределенной
профессии.  Ни  к  селу  ни  к  городу  он  повел  речь о музыке.  Сразу
понабежали слушатели.  Они  смотрели  ему  в  рот  и  задавали  вопросы,
свидетельствующие о дремучем невежестве. Вдруг по улице с криком побежал
человек.  За  ним  гнался  паукообразный  механизм.   Судя   по   крикам
преследуемого,  это  был  самопрограммирующийся кибернетический робот на
тригенных куаторах с обратной связью,  которые разладились и...  "Ой-ой,
он  меня  сейчас  расчленит!.."  Странно,  никто  даже  бровью не повел.
Видимо, никто не верил в бунт машин.
     Из переулка  выскочили  еще две паукообразные металлические машины,
ростом поменьше и не такие свирепые на вид.  Не успел я ахнуть, как одна
из  них  быстро  почистила  мне ботинки,  а другая выстирала и выгладила
носовой платок.  Подъехала большая белая цистерна на гусеницах и,  мигая
многочисленными   лампочками,  опрыскала  меня  духами.  Я  совсем  было
собрался уезжать,  но тут раздался громовой треск и с  неба  на  площадь
свалилась громадная ржавая ракета. В толпе сразу заговорили:
     - Это "Звезда Мечты"!
     - Да, это она!
     - Ну конечно,  это она! Это она стартовала двести восемнадцать лет
тому   назад,  о  ней  уже  все  забыли,  но  благодаря  эйнштейновскому
сокращению времени,  происходящему от движения на субсветовых скоростях,
экипаж постарел всего на два года!
     - Благодаря чему? Ах, Эйнштейн... Да-да, помню.
     Из ржавой  ракеты  с  трудом  выбрался одноглазый человек без левой
руки и правой ноги.
     - Это Земля? - раздраженно спросил он.
     - Земля!  Земля!  -  откликнулись  в  толпе.  На   лицах   начали
расцветать улыбки.
     - Слава богу,  - сказал человек,  и все переглянулись.  То ли  не
поняли его, то ли сделали вид, что не понимают.
     Увечный астролетчик стал в  позу  и  разразился  речью,  в  которой
призывал все человечество поголовно лететь на планету Хош-ни-хош системы
звезды Эоэллы в Малом Магеллановом Облаке освобождать братьев по разуму,
стенающих   (он   так   и   сказал:  стенающих)  под  властью  свирепого
кибернетического диктатора.  Рев дюз  заглушил  его  слова.  На  площадь
спускались  еще  две  ракеты,  тоже  ржавые.  Из  Пантеона-Рефрижератора
побежали заиндевевшие женщины.  Началась давка.  Я понял,  что  попал  в
эпоху возвращений, и торопливо нажал на педаль.
     Город исчез и долго не появлялся.  Осталась  стена,  за  которой  с
удручающим  однообразием полыхали пожары и вспыхивали зарницы.  Странное
это было зрелище:  совершенная пустота и только стена на западе. Но вот
наконец загорелся яркий свет, и я сейчас же остановился.
     Вокруг расстилалась безлюдная цветущая  страна.  Колыхались  хлеба.
Бродили тучные стада, но культурных пастухов видно не было. На горизонте