ожидания,  наблюдаем,  как  защитный   колпак   начинает   автоматически
отвинчиваться...  Пишите,  пишите,  -  сказал  он  Б.  Питомнику.  - И
поточнее  пишите...   Автоматически,   значить,   отвинчиваться.   Через
несколько  минут  мы будем иметь появление среди нас идеального человека
-- шевалье, значить, сан пер э сан-репрош...*

-----------------------------------------------------------------------
     * Рыцарь без страха и упрека (фр.).
-----------------------------------------------------------------------

     Я и  простым  глазом  видел,  как  отвинтилась  крышка  автоклава и
беззвучно упала в снег.  Из автоклава ударила длинная,  до самых  звезд,
струя пара.
     - Даю  пояснение  для  прессы...  - начал было Выбегалло,  но тут
раздался страшный рев.
     Земля поплыла и зашевелилась.  Взвилась огромная снежная туча.  Все
повалились  друг  на друга,  и меня тоже опрокинуло и покатило.  Рев все
усиливался,  и,  когда я  с  трудом,  цепляясь  за  гусеницы  грузовика,
поднялся на ноги,  я увидел, как жутко, гигантской чашей в мертвом свете
Луны  ползет,  заворачиваясь  внутрь,  край  горизонта,  как   угрожающе
раскачиваются бронещиты, как бегут врассыпную, падают и снова вскакивают
вывалянные в снегу зрители.  Я увидел, как Федор Симеонович и Кристобаль
Хунта, накрытые радужными колпаками защитного поля, пятятся под натиском
урагана,  как  они,  подняв  руки,  силятся  растянуть  защиту  на  всех
остальных,  но  вихрь  рвет  защиту  в клочья,  и эти клочья несутся над
равниной подобно огромным мыльным пузырям и лопаются в звездном небе.  Я
увидел   поднявшего   воротник   Януса   Полуэктовича,   который  стоял,
повернувшись спиной к ветру,  прочно  упершись  тростью  в  обнажившуюся
землю,  и смотрел на часы. А там, где был автоклав, крутилось освещенное
изнутри красным,  тугое облако пара,  и горизонт стремительно  загибался
все круче и круче, и казалось, что все мы находимся на дне колоссального
кувшина. А потом совсем рядом с эпицентром этого космического безобразия
появился вдруг Роман в своем зеленом пальто,  рвущемся с плеч. Он широко
размахнулся, швырнул в ревущий пар что-то большое, блеснувшее бутылочным
блеском,  и  сейчас  же  упал  ничком,  закрыв голову руками.  Из облака
вынырнула безобразная,  искаженная бешенством физиономия  джинна,  глаза
его крутились от ярости.  Разевая пасть в беззвучном хохоте, он взмахнул
просторными волосатыми ушами,  пахнуло гарью,  над  метелью  взметнулись
призрачные  стены  великолепного  дворца,  затряслись и опали,  а джинн,
превратившись в длинный язык оранжевого пламени, исчез в небе. Несколько
секунд   было  тихо.  Затем  горизонт  с  тяжелым  грохотом  осел.  Меня
подбросило высоко вверх,  и,  придя  в  себя,  я  обнаружил,  что  сижу,
упираясь руками в землю,  неподалеку от грузовика. Снег пропал. Все поле
вокруг было черным.  Там, где минуту назад стоял автоклав, зияла большая
воронка.  Из нее поднимался белый дымок и пахло паленым.  Зрители начали
подниматься на ноги.  Лица у всех были испачканы  и  перекошены.  Многие
потеряли  голос,  кашляли,  отплевывались  и  тихо  постанывали.  Начали
чиститься,  и  тут  обнаружилось,  что  некоторые  раздеты   до   белья.
Послышался ропот, затем крики: "Где брюки? Почему я без брюк? Я же был в
брюках!",  "Товарищи!  Никто не видел моих часов?", "И моих!", "И у меня
тоже пропали!", "Зуба нет, платинового! Летом только вставил...", "Ой, а
у меня колечко пропало... И браслет", "Где Выбегалло? Что за безобразие?
Что все это значит?",  "Да черт с ними,  с часами и зубами!  Люди-то все
целы?  Сколько нас  было?",  "А  что,  собственно,  произошло?  Какой-то
взрыв...  Джинн...  А  где же исполин духа?",  "Где потребитель?",  "Где
Выбегалло,  наконец?",  "А горизонт видел?  Знаешь, на что это похоже?",
"На свертку пространства,  я эти штуки знаю...", "Холодно в майке, дайте
что-нибудь...", "Г-где же этот Вы-выбегалло? Где этот д-дурак?"
     Земля зашевелилась,  и из  траншеи  вылез  Выбегалло.  Он  был  без
валенок.