А. Уэда

     Я   проснулся   посреди  ночи  оттого,  что  в  комнате  разговаривали.
Разговаривали двое, едва слышным шепотом. Голоса были очень похожи, но  один
был  немного сдавленный и хрипловатый, а другой выдавал крайнее раздражение.
     - Не хрипи, - шептал раздраженный. - Ты можешь не хрипеть?
     - Могу, - отозвался сдавленный и заперхал.
     - Да тише ты... - прошипел раздраженный.
     - Хрипунец,   -   объяснил   сдавленный.   -   Утренний   кашель
курильщика... - Он снова заперхал.
     - Удались отсюда, - сказал раздраженный.
     - Да все равно он спит...
     - Кто он такой? Откуда свалился?
     - А я почему знаю?
     - Вот досада... Ну просто феноменально не везет.
     Опять соседям не спится,  подумал я спросонья.  Я вообразил,  что я
дома.  Дома у меня в соседях два брата-физика,  которые обожают работать
ночью.  К  двум  часам пополуночи у них кончаются сигареты,  и тогда они
забираются  ко  мне  в  комнату  и  начинают  шарить,  стуча  мебелью  и
переругиваясь.
     Я схватил подушку и швырнул в пустоту. Что-то с шумом обрушилось, и
стало тихо.
     - Подушку верните,  - сказал я,  - и убирайтесь вон. Сигареты на
столе.
     Звук собственного голоса разбудил меня окончательно.  Я сел.  Уныло
лаяли собаки,  за стеной грозно храпела старуха. Я наконец вспомнил, где
нахожусь.  В комнате никого не было. В сумеречном свете я увидел на полу
свою подушку и барахло,  рухнувшее с вешалки. "Бабка голову оторвет", --
подумал я и вскочил. Пол был холодный, и я переступил на половики. Бабка
перестала  храпеть.  Я замер.  Потрескивали половицы,  что-то хрустело и
шелестело в углах.  Бабка оглушительно свистнула и  захрапела  снова.  Я
поднял  подушку и бросил ее на диван.  От рухляди пахло псиной.  Вешалка
сорвалась с гвоздя и висела  боком.  Я  поправил  ее  и  стал  подбирать
рухлядь.  Едва  я  повесил  последний  салоп,  как вешалка оборвалась и,
шаркнув по  обоям,  снова  повисла  на  одном  гвозде.  Бабка  перестала
храпеть,  и я облился холодным потом. Где-то поблизости завопил петух. В
суп тебя, подумал я с ненавистью. Старуха за стеной принялась вертеться,
скрипели и щелкали пружины.  Я ждал, стоя на одной ноге. Во дворе кто-то
сказал тихонько:  "Спать пора, засиделись мы сегодня с тобой". Голос был
молодой,   женский.   "Спать  так  спать,  -  отозвался  другой  голос.
Послышался протяжный зевок.  - Плескаться больше не будешь сегодня?" --
"Холодно что-то. Давай баиньки". Стало тихо. Бабка зарычала и заворчала,
и я осторожно вернулся на диван.  Утром встану пораньше и  все  поправлю
как следует...
     Я лег на правый бок,  натянул одеяло на ухо,  закрыл глаза и  вдруг
понял,  что  спать мне совершенно не хочется - хочется есть.  Ай-яй-яй,
подумал я. Надо было срочно принимать меры, и я их принял.
     Вот, скажем,  система  двух  интегральных  уравнений типа уравнений
звездной статистики;  обе неизвестные функции находятся под  интегралом.
Решать,  естественно,  можно  только  численно,  скажем,  на  БЭСМ...  Я
вспомнил нашу БЭСМ. Панель управления цвета заварного крема. Женя кладет
на эту панель газетный сверток и неторопливо его разворачивает.  "У тебя
что?" -  "У  меня  с  сыром  и  колбасой".   С  польской  полукопченой,
кружочками.  "Эх  ты,  жениться  надо!  У  меня  котлеты,  с  чесночком,
домашние.  И соленый огурчик". Нет, два огурчика... Четыре котлеты и для
ровного  счета  четыре крепких соленых огурчика.  И четыре куска хлеба с
маслом...
     Я откинул одеяло и сел.  Может быть,  в машине что-нибудь осталось?
Нет,  все, что там было, я съел. Осталась поваренная книга для Валькиной
мамы,  которая живет в Лежневе.  Как это там...  Соус пикан.  Полстакана