ответственное,  не желает ни о чем слышать, и что желает он, чтобы диван
инвентарный номер 1123  находился  в  специально  отведенном  для  него,
дивана,  помещении.  А  ежели  этого  не будет,  сказал Модест Матвеевич
грозно,  то пусть все,  до академиков включительно, пеняют на себя. Янус
Полуэктович согласился пенять на себя,  Федор Симеонович тоже,  и Витька
быстренько перетащил диван в свою лабораторию.
     Витька был   серьезный  работник,  не  то  что  шалопаи  из  отдела
Абсолютного Знания,  и намеревался превратить всю  морскую  и  океанскую
воду  нашей планеты в живую воду.  Пока он,  правда,  находился в стадии
эксперимента.  Окунь в ванне зашевелился  и  перевернулся  брюхом  вниз.
Дубль убрал руку из дивана. Окунь апатично пошевелил плавниками, зевнул,
завалился набок.
     - С-скотина, - сказал дубль с выражением.
     Я сразу  насторожился.  Это  было  сказано  эмоционально.   Никакой
лабораторный дубль не мог бы так сказать.  Дубль засунул руки в карманы,
медленно поднялся и увидел меня.  Несколько секунд мы смотрели  друг  на
друга. Потом я ехидно осведомился:
     - Работаем?
     Дубль тупо смотрел на меня.
     - Ну брось, брось, - сказал я. - Все ясно.
     Дубль молчал. Он стоял как каменный и не мигал.
     - Ну,  вот что, - сказал я. - Сейчас пол-одиннадцатого. Даю тебе
десять минут.  Все прибери, выброси эту дохлятину и беги танцевать. А уж
обесточу я сам.
     Дубль вытянул  губы  дудкой  и  начал  пятиться.  Он  пятился очень
осторожно,  обогнул диван и встал так, чтобы между нами был лабораторный
стол.  Я демонстративно посмотрел на часы. Дубль пробормотал заклинание,
на столе появился "мерседес",  авторучка и стопка чистой бумаги.  Дубль,
согнув  колени,  повис в воздухе и стал что-то писать,  время от времени
опасливо  на  меня  поглядывая.  Это  было  очень  похоже,  и   я   даже
засомневался.  Впрочем,  у  меня  было  верное средство выяснить правду.
Дубли,  как  правило,  совершенно  нечувствительны  к  боли.  Пошарив  в
кармане, я извлек маленькие острые клещи и, выразительно пощелкивая ими,
стал приближаться к дублю.  Дубль перестал писать.  Пристально  поглядев
ему в глаза, я скусил клещами шляпку гвоздя, торчащую из стола и сказал:
     - Н-н-ну?
     - Чего ты ко мне пристал?  - осведомился Витька.  - Видишь ведь,
что человек работает.
     - Ты же дубль, - сказал я. - Не смей со мной разговаривать.
     - Убери клещи, - сказал он.
     - А ты не валяй дурака, - сказал я. - Тоже мне дубль.
     Витька сел на край стола и устало потер уши.
     - Ничего у меня сегодня не получается,  - сообщил он.  - Дурак я
сегодня.  Дубля сотворил - получился какой-то уж совершенно безмозглый.
Все  ронял,  на умклайдет сел,  животное...  Треснул я его по шее,  руку
отбил... И окунь дохнет систематически.
     Я подошел к дивану и заглянул в ванну.
     - А что с ним?
     - А я откуда знаю?..
     - Где ты его взял?
     - На рынке.
     Я поднял окуня за хвост.
     - А чего ты хочешь?  Обыкновенная  снулая  рыбка.
     - Дубина, - сказал Витька. - Вода-то живая...
     - А-а,  -  сказал  я и стал соображать,  что бы ему посоветовать.
Механизм действия  живой  воды  я  представлял  себе  крайне  смутно.  В
основном по сказке об Иване-царевиче и Сером Волке.
     Джинн в бутыли двигался и время  от  времени  принимался  протирать
ладошкой стекло, запыленное снаружи.
     - Протер бы бутыль, - сказал я, ничего не придумав.