|
ответственное, не желает ни о чем слышать, и что желает он, чтобы диван
инвентарный номер 1123 находился в специально отведенном для него,
дивана, помещении. А ежели этого не будет, сказал Модест Матвеевич
грозно, то пусть все, до академиков включительно, пеняют на себя. Янус
Полуэктович согласился пенять на себя, Федор Симеонович тоже, и Витька
быстренько перетащил диван в свою лабораторию.
Витька был серьезный работник, не то что шалопаи из отдела
Абсолютного Знания, и намеревался превратить всю морскую и океанскую
воду нашей планеты в живую воду. Пока он, правда, находился в стадии
эксперимента. Окунь в ванне зашевелился и перевернулся брюхом вниз.
Дубль убрал руку из дивана. Окунь апатично пошевелил плавниками, зевнул,
завалился набок.
- С-скотина, - сказал дубль с выражением.
Я сразу насторожился. Это было сказано эмоционально. Никакой
лабораторный дубль не мог бы так сказать. Дубль засунул руки в карманы,
медленно поднялся и увидел меня. Несколько секунд мы смотрели друг на
друга. Потом я ехидно осведомился:
- Работаем?
Дубль тупо смотрел на меня.
- Ну брось, брось, - сказал я. - Все ясно.
Дубль молчал. Он стоял как каменный и не мигал.
- Ну, вот что, - сказал я. - Сейчас пол-одиннадцатого. Даю тебе
десять минут. Все прибери, выброси эту дохлятину и беги танцевать. А уж
обесточу я сам.
Дубль вытянул губы дудкой и начал пятиться. Он пятился очень
осторожно, обогнул диван и встал так, чтобы между нами был лабораторный
стол. Я демонстративно посмотрел на часы. Дубль пробормотал заклинание,
на столе появился "мерседес", авторучка и стопка чистой бумаги. Дубль,
согнув колени, повис в воздухе и стал что-то писать, время от времени
опасливо на меня поглядывая. Это было очень похоже, и я даже
засомневался. Впрочем, у меня было верное средство выяснить правду.
Дубли, как правило, совершенно нечувствительны к боли. Пошарив в
кармане, я извлек маленькие острые клещи и, выразительно пощелкивая ими,
стал приближаться к дублю. Дубль перестал писать. Пристально поглядев
ему в глаза, я скусил клещами шляпку гвоздя, торчащую из стола и сказал:
- Н-н-ну?
- Чего ты ко мне пристал? - осведомился Витька. - Видишь ведь,
что человек работает.
- Ты же дубль, - сказал я. - Не смей со мной разговаривать.
- Убери клещи, - сказал он.
- А ты не валяй дурака, - сказал я. - Тоже мне дубль.
Витька сел на край стола и устало потер уши.
- Ничего у меня сегодня не получается, - сообщил он. - Дурак я
сегодня. Дубля сотворил - получился какой-то уж совершенно безмозглый.
Все ронял, на умклайдет сел, животное... Треснул я его по шее, руку
отбил... И окунь дохнет систематически.
Я подошел к дивану и заглянул в ванну.
- А что с ним?
- А я откуда знаю?..
- Где ты его взял?
- На рынке.
Я поднял окуня за хвост.
- А чего ты хочешь? Обыкновенная снулая рыбка.
- Дубина, - сказал Витька. - Вода-то живая...
- А-а, - сказал я и стал соображать, что бы ему посоветовать.
Механизм действия живой воды я представлял себе крайне смутно. В
основном по сказке об Иване-царевиче и Сером Волке.
Джинн в бутыли двигался и время от времени принимался протирать
ладошкой стекло, запыленное снаружи.
- Протер бы бутыль, - сказал я, ничего не придумав.
|
|