последнее время вошли в моду дубли на алюмополимерах.  И наконец,  самое
главное   -   ни   А-Януса,   ни  У-Януса  никто  никогда  не  создавал
искусственно.  Они  не  были  копией  и  оригиналом,  не  были   они   и
братьями-близнецами,  они  были  одним человеком - Янусом Полуэктовичем
Невструевым.  Никто в институте этого  не  понимал,  но  все  знали  это
настолько твердо, что понимать и не пытались.
     Витькин дубль стоял,  упершись  ладонями  в  лабораторный  стол,  и
остановившимся  взглядом  следил  за работой небольшого гомеостата Эшби.
При этом он мурлыкал песенку на популярный некогда мотив:

                    Мы не Декарты,  не Ньютоны мы,
                    Для нас наука - темный лес
                    Чудес.
                    А мы нормальные астрономы - да!
                    Хватаем звездочки с небес...

     Я никогда раньше не слыхал,  чтобы дубли  пели.  Но  от  Витькиного
дубля можно было ожидать всего. Я помню одного Витькиного дубля, который
осмеливался препираться по поводу неумеренного  расхода  психоэнергии  с
самим  Модестом Матвеевичем.  А ведь Модеста Матвеевича даже сотворенные
мною  чучела  без  рук,  без  ног  боялись   до   судорог,   по-видимому,
инстинктивно.
     Справа от дубля,  в углу,  стоял под брезентовым чехлом двухходовой
транслятор ТДХ-80Е, убыточное изделие Китежградского завода маготехники.
Рядом с лабораторным столом,  в свете трех рефлекторов, блестел штопаной
кожей мой старый знакомец - диван.  На  диван  была  водружена  детская
ванна  с  водой,  в  ванне  брюхом  вверх  плавал  дохлый  окунь.  Еще в
лаборатории были стеллажи,  заставленные  приборами,  а  у  самой  двери
стояла  большая,  зеленого стекла четвертная бутыль,  покрытая пылью.  В
бутыли находился опечатанный  джинн,  можно  было  видеть,  как  он  там
шевелится, посверкивая глазками.
     Витькин дубль перестал рассматривать гомеостат,  сел на диван рядом
с ванной и,  уставясь тем же окаменелым взглядом на дохлую рыбу,  пропел
следующий куплет:

                    В целях природы обуздания,
                    В целях рассеять неученья
                    Тьму
                    Берем картину мирозданья - да!
                    И тупо смотрим, что к чему...

     Окунь пребывал без изменений.  Тогда дубль засунул руку  глубоко  в
диван и принялся, сопя, что-то там с трудом поворачивать.
     Диван был   транслятором.   Он   создавал   вокруг   себя   М-поле,
преобразующее,    говоря    просто,    реальную    действительность    в
действительность сказочную.  Я испытал это на себе в  памятную  ночь  на
хлебах у Наины Киевны,  и спасло меня тогда только то, что диван работал
в четверть силы, иначе я проснулся бы каким-нибудь мальчиком с пальчик в
сапогах.  Для  Магнуса Редькина диван был возможным вместилищем искомого
Белого Тезиса. Для Модеста Матвеевича - музейным экспонатом инвентарный
номер 1123,  к разбазариванию запрещенным. Для Витьки это был инструмент
номер один.  Поэтому Витька крал диван каждую ночь,  Магнус Федорович из
ревности  доносил  об  этом  завкадрами товарищу Демину,  а деятельность
Модеста Матвеевича сводилась к тому,  чтобы все это  прекратить.  Витька
крал  диван  до тех пор,  пока не вмешался Янус Полуэктович,  которому в
тесном взаимодействии с Федором Симеоновичем и  при  активной  поддержке
Жиана  Жиакомо,  опираясь на официальное письмо Президиума Академии наук
за  личными  подписями  четырех   академиков,   удалось-таки   полностью
нейтрализовать  Редькина и слегка потеснить с занимаемых позиций Модеста
Матвеевича.  Модест Матвеевич объявил,  что  он,  как  лицо  материально