|
горбоносый. "Можно в общежитии, - сказал бородатый. - У меня в комнате
свободная койка". - "К общежитию не подъедешь", - сказал горбоносый
задумчиво. "Да, пожалуй", - сказал бородатый и почему-то засмеялся.
"Машину можно поставить возле милиции", - сказал горбоносый. "Да ерунда
это, - сказал бородатый. - Я несу околесицу, а ты за мной вслед. Как
он в общежитие-то пройдет?" - "Да-да, черт, - сказал горбоносый. --
Действительно, день не поработаешь - забываешь про все эти штуки". --
"А может быть, трансгрессировать его?" - "Ну-ну, - сказал горбоносый.
-- Это тебе не диван. Ты не Кристобаль Хунта, да и я тоже..."
- Да вы не беспокойтесь, - сказал я. - Переночую в машине, не
первый раз.
Мне вдруг страшно захотелось поспать на простынях. Я уже четыре
ночи спал в спальном мешке.
- Слушай, - сказал горбоносый, - хо-хо! Изнакурнож!
- Правильно! - воскликнул бородатый. - На Лукоморье его!
- Ей-богу, я переночую в машине, - сказал я.
- Вы переночуете в доме, - сказал горбоносый, - на относительно
чистом белье. Должны же мы вас как-то отблагодарить...
- Не полтинник же вам совать, - сказал бородатый.
Мы въехали в город. Потянулись старинные крепкие заборы, мощные
срубы из гигантских почерневших бревен, с неширокими окнами, с резными
наличниками, с деревянными петушками на крышах. Попалось несколько
грязных кирпичных строений с железными дверями, вид которых вынес у меня
в памяти полузнакомое слово "лабазы". Улица была прямая и широкая и
называлась проспектом Мира. Впереди, ближе к центру, виднелись
двухэтажные шлакоблочные дома с открытыми сквериками.
- Следующий переулок направо, - сказал горбоносый.
Я включил указатель поворота, притормозил и свернул направо. Дорога
здесь заросла травой, но у какой-то калитки стоял, приткнувшись,
новенький "Запорожец". Номера домов висели над воротами, и цифры были
едва заметны на ржавой жести вывесок. Переулок назывался изящно: "Ул.
Лукоморье". Он был неширок и зажат между тяжелыми старинными заборами,
поставленными, наверное, еще в те времена, когда здесь шастали шведские
и норвежские пираты.
- Стоп, - сказал горбоносый. Я тормознул, и он снова стукнулся
носом о ствол ружья. - Теперь так, - сказал он, потирая нос. - Вы
меня подождите, а я сейчас пойду и все устрою.
- Право, не стоит, - сказал я в последний раз.
- Никаких разговоров. Володя, держи его на мушке.
Горбоносый вылез из машины и, нагнувшись, протиснулся в низкую
калитку. За высоченным серым забором дома видно не было. Ворота были
совсем уж феноменальные, как в паровозном депо, на ржавых железных
петлях в пуд весом. Я с изумлением читал вывески. Их было три. На левой
воротине строго блестела толстым стеклом синяя солидная вывеска с
серебряными буквами:
НИИЧАВО
изба на куриных ногах
ПАМЯТНИК СОЛОВЕЦКОЙ СТАРИНЫ
На правой воротине сверху висела ржавая жестяная табличка: "Ул.
Лукоморье, д. N 13, Н. К. Горыныч", под нею красовался кусок фанеры с
надписью чернилами вкривь и вкось:
КОТ НЕ РАБОТАЕТ
Администрация
- Какой КОТ? - спросил я. - Комитет Оборонной Техники?
Бородатый хихикнул.
- Вы, главное, не беспокойтесь, - сказал он. - Тут у нас
|
|