|
советую, гражданин... мнэ-э... не советую. Съедят", после чего сразу
удалился, подрагивая хвостом. Мне хотелось быть очень осторожным, и поэтому,
когда бабка вторично пошла на приступ, я, чтобы разом со всем покончить,
запросил с нее пятьдесят рублей. Она тут же отстала, посмотрев на меня с
уважением.
Я сделал ЕУ и ТО, с величайшей осторожностью съездил заправиться к
бензоколонке, пообедал в столовой э 11 и еще раз подвергся проверке
документов со стороны бдительного Ковалева. Для очистки совести я
спросил у него, какова дорога до Лысой Горы. Юный сержант посмотрел на
меня с большим недоверием и сказал: "Дорога? Что это вы говорите,
гражданин? Какая же там дорога? Нет там никакой дороги". Домой я
вернулся под проливным дождиком.
Старуха отбыла. Кот Василий исчез. В колодце кто-то пел на два
голоса, и это было жутко и тоскливо. Вскоре ливень сменился скучным
мелким дождем. Стало темно.
Я забрался в свою комнату и попытался экспериментировать с
книгой-перевертышем. Однако в ней что-то застопорило. Может быть, я
делал что-нибудь не так или влияла погода, но она как была, так и
оставалась "Практическими занятиями по синтаксису и пунктуации" Ф. Ф.
Кузьмина, сколько я ни ухищрялся. Читать такую книгу было совершенно
невозможно, и я попытал счастья с зеркалом. Но зеркало отражало все что
угодно и молчало. Тогда я лег на диван и стал лежать.
От скуки и шума дождя я уже начал было дремать, когда вдруг
зазвонил телефон. Я вышел в прихожую и взял трубку.
- Алло...
В трубке молчало и потрескивало.
- Алло, - сказал я и подул в трубку. - Нажмите кнопку.
Ответа не было.
- Постучите по аппарату, - посоветовал я. Трубка молчала. Я еще
раз подул, подергал шнур и сказал: - Перезвоните с другого автомата.
Тогда в трубке грубо осведомились:
- Это Александр?
- Да. - Я был удивлен.
- Ты почему не отвечаешь?
- Я отвечаю. Кто это?
- Это Петровский тебя беспокоит. Сходи в засольный цех и скажи
мастеру, чтобы мне позвонил.
- Какому мастеру?
- Ну, кто там у тебя сегодня?
- Не знаю...
- Что значит - не знаю? Это Александр?
- Слушайте, гражданин, - сказал я. - По какому номеру вы
звоните?
- По семьдесят второму... Это семьдесят второй?
Я не знал.
- По-видимому, нет, - сказал я.
- Что же вы говорите, что вы Александр?
- Я в самом деле Александр!
- Тьфу!.. Это комбинат?
- Нет, - сказал я. - Это музей.
- А... Тогда извиняюсь. Мастера, значит, позвать, не можете...
Я повесил трубку. Некоторое время я стоял, оглядывая прихожую. В
прихожей было пять дверей: в мою комнату, во двор, в бабкину комнату, в
туалет и еще одна, обитая железом, с громадным висячим замком. Скучно,
подумал я. Одиноко. И лампочка тусклая, пыльная... Волоча ноги, я
вернулся в свою комнату и остановился на пороге.
Дивана не было.
Все остальное было совершенно по-прежнему: стол, и печь, и зеркало,
и вешалка, и табуретка. И книга лежала на подоконнике точно там, где я
ее оставил. А на полу, где раньше был диван, остался только очень
|
|