коэффициент преломления в воздухе,  говорят,  совсем  другой.  Воздушные
очки было себе заказала, да потеряла, не найду... А кто ж ты будешь?
     -  Турист,  -  коротко сказал я.
     - Ах,  турист...  А  я думала,  опять бабка.  Ведь что она со мной
делает!  Поймает меня,  волочит на рынок и там продает, якобы на уху. Ну
что мне остается?  Конечно, говоришь покупателю: так и так, отпусти меня
к малым детушкам - хотя какие у меня там малые детушки  -  не  детушки
уже, которые живы, а дедушки. Ты меня отпустишь, а я тебе послужу, скажи
только "по щучьему велению,  по моему,  мол,  хотению".  Ну и отпускают.
Одни  со  страху,  другие  по  доброте,  а которые и по жадности...  Вот
поплаваешь в реке,  поплаваешь - холодно, ревматизм, заберешься обратно
в колодезь, а старуха с бадьей опять тут как тут... - Щука спряталась в
воду,  побулькала и снова  высунулась.  -  Ну  что  просить-то  будешь,
служивый?   Только  попроще  чего,  а  то  просят  телевизоры  какие-то,
транзисторы...  Один совсем обалдел:  "Выполни,  говорит,  за меня
годовой план на лесопилке". Года мои не те - дрова пилить...
     - Ага, - сказал я. - А телевизор вы, значит, все-таки можете?
     - Нет,  - честно призналась щука. - Телевизор не могу. И этот...
комбайн с проигрывателем тоже не могу.  Не верю я в них.  Ты чего-нибудь
попроще. Сапоги, скажем, скороходы или шапку-невидимку... А?
     Возникшая было  у  меня  надежда  отвертеться  сегодня  от   смазки
"Москвича" погасла.
     - Да вы не беспокойтесь,  - сказал я.  - Мне ничего, в  общем,  не
надо. Я вас сейчас отпущу.
     - И хорошо, - спокойно сказала щука. - Люблю таких людей. Давеча
вот тоже...  Купил меня на рынке какой-то, пообещала я ему царскую дочь.
Плыву по реке,  стыдно,  конечно,  глаза девать  некуда.  Ну  сослепу  и
въехала в сети.  Ташшат.  Опять, думаю, врать придется. А он что делает?
Он меня хватает поперек зубов, так что рот не открыть. Ну, думаю, конец,
сварят.  Ан  нет.  Защемляет  он  мне чем-то плавник и бросает обратно в
реку.  Во! - Щука высунулась из бадьи и выставила плавник, схваченный у
основания  металлическим  зажимом.  На  зажиме я прочитал:  "Запущен сей
экземпляр в Солове-реке 1854 год.  Доставить в Е.  И.  В. Академию наук,
СПб".  -  Старухе  не  говори,  -  предупредила  щука.  - С плавником
оторвет. Жадная она, скупая.
     "Что бы у нее спросить?" - лихорадочно думал я.
     - Как вы делаете ваши чудеса?
     - Какие такие чудеса?
     - Ну... Исполнение желаний...
     - Ах, это? Как делаю... Обучена сызмальства, вот и делаю. Откуда я
знаю,  как я делаю...  Золотая Рыбка вот еще лучше делала,  а  все  одно
померла. От судьбы не уйдешь.
     Мне показалось, что щука вздохнула.
     - От старости? - спросил я.
     - Какое там от старости!  Молодая была,  крепкая... Бросили в нее,
служивый, глубинную бомбу. И ее вверх брюхом пустили, и корабль какой-то
подводный рядом случился,  тоже потонул. Она бы и откупилась, да ведь не
спросили ее,  увидели и сразу бомбой...  Вот ведь как оно бывает. - Она
помолчала. - Так отпускаешь меня или как? Душно что-то, гроза будет...
     - Конечно,  конечно,  - сказал я,  встрепенувшись.  - Вас как --
бросить или в бадье?..
     - Бросай, служивый, бросай.
     Я осторожно  запустил  руки  в  бадью  и  извлек щуку - было в ней
килограммов восемь. Щука бормотала: "Ну, а ежели там скатерть-самобранку
или, допустим, ковер-самолет, то я здесь буду... За мной не пропадет..."
-- "До свидания", - сказал я и разжал руки. Раздался шумный плеск.
     Некоторое время я стоял, глядя на свои ладони, испачканные зеленью.
У меня было какое-то странное  ощущение.  Временами,  как  порыв  ветра,
налетало  сознание,  что я сижу в комнате на диване,  но стоило тряхнуть
головой,  и я снова оказывался у колодца.  Потом это  прошло.  Я  умылся