- внушавшее такое отвращение, что противно было на него и взглянуть, не то
что дотронуться! Хельга смотрела на  сияющие  звезды  и  вспомнила  блеск,
исходивший от чела убитого христианина, когда они летели вместе над  лесом
и болотом. В ушах ее снова раздавались  те  звуки  и  слова,  которые  она
слышала от него тогда, когда сидела позади него на лошади: он говорил ей о
великом источнике любви, высшей любви, обнимающей все поколения людские!..
     Когда-то страусы славились красотой; крылья их были велики и  сильны.
Однажды вечером  другие  могучие  лесные  птицы  сказали  страусу:  "Брат,
завтра, бог даст, полетим к реке напиться!" И страус  ответил:  "Захочу  и
полечу!" На заре птицы полетели. Все выше и выше взвивались они, все ближе
и ближе к солнцу, Божьему оку. Страус летел один, впереди всех, горделиво,
стремясь к самому источнику света и полагаясь лишь на свои силы, а  не  на
подателя их; он говорил не "Бог даст", а "захочу", и вот  ангел  возмездия
сдернул с раскаленного солнечного диска тонкую пелену -  в  ту  же  минуту
крылья страуса опалило, как огнем, и он, бессильный, уничтоженный, упал на
землю. Никогда больше он и весь  его  род  не  могли  подняться  с  земли!
Испугавшись чего-нибудь, они мечутся как угорелые, описывая все один и тот
же узкий круг, и служат нам, людям, живым напоминанием и предостережением.
     Хельга задумчиво опустила голову, посмотрела на  страусов,  мечущихся
не то от ужаса, не то от глупой радости при виде своей собственной тени на
белой, освещенной луной, стене, и душою ее овладело серьезное  настроение.
Да, ей выпала на долю богатая счастьем жизнь, что же ждет ее впереди?  Еще
высшее счастье - "даст Бог!"
 
 
     Ранней весною, перед отлетом аистов на север,  Хельга  взяла  к  себе
золотое кольцо, начертила на нем  свое  имя  и  подозвала  к  себе  своего
знакомого аиста. Когда тот приблизился, Хельга надела ему кольцо  на  шею,
прося отнести его жене викинга, - кольцо скажет ей, что приемная  дочь  ее
жива, счастлива и помнит о ней.
     "Тяжеленько это будет нести! - подумал аист. - Но золото и  честь  не
выбросишь на дорогу! "Аист приносит счастье", - скажут там на севере!.."
     - Ты несешь золото,  а  не  яйца!  -  сказала  аистиха.  -  Но  ты-то
принесешь его только раз, а я несу яйца каждый год!  Благодарности  же  не
дождется ни один из нас! Вот что обидно!
     - Довольно и собственного сознания, женушка! - сказал аист.
     - Ну, его не повесишь себе на шею! - ответила аистиха. - Оно тебе  ни
корму, ни попутного ветра не даст!
     И они улетели.
     Маленький соловей, распевавший в тамариндовой  роще,  тоже  собирался
улететь на север; в былые времена Хельга часто слышала  его  возле  Дикого
болота. И она дала поручение и соловью: с тех  пор,  как  она  полетала  в
лебедином оперении,  она  могла  объясняться  на  птичьем  языке  и  часто
разговаривала и с аистами и с ласточками,  которые  понимали  ее.  Соловей
тоже понял ее: она просила его  поселиться  на  Ютландском  полуострове  в
буковом лесу, где возвышался  курган  из  древесных  ветвей  и  камней,  и
уговорить других певчих птичек ухаживать за могилой и,  не  умолкая,  петь
над нею свои песни.
     Соловей полетел стрелой, полетело стрелой и время!
 
 
     Осенью орел, сидевший  на  вершине  пирамиды,  увидел  приближавшийся
богатый караван; двигались нагруженные сокровищами верблюды, гарцевали  на
горячих арабских конях разодетые и вооруженные всадники.  Серебристо-белые
кони с красными раздувающимися ноздрями и густыми гривами, ниспадавшими до
тонких стройных ног, горячились и фыркали. Знатные гости, в числе  которых
был и один аравийский принц, молодой и прекрасный, каким и  подабает  быть
принцу, въехали во двор могучего владыки, хозяина аистов,  гнездо  которых
стояло теперь пустым. Аисты находились еще на севере, но скоро должны были
вернуться.