Неподалеку стоял мальчуган и хлопал палкой по воде в грязной  канавке
- брызги разлетались в разные стороны, и  писарь  задумался  вдруг  о  тех
миллионах живых, невидимых простым глазом существ, которые взлетают вместе
с водяными каплями на огромную, по сравнению с их собственными  размерами,
высоту, - вот как если бы мы, например, очутились над облаками.  Размышляя
об этом, а также о своем превращении, наш писарь улыбнулся: "Я просто сплю
и вижу сон. Но какой это все-таки  удивительный  сон!  Оказывается,  можно
грезить наяву, сознавая, что это тебе только снится. Хорошо  бы  вспомнить
обо всем этом завтра утром, когда я проснусь.  Какое  странное  состояние!
Сейчас я все вижу так четко,  так  ясно,  чувствую  себя  таким  бодрым  и
сильным - и в то же время хорошо знаю, что если утром попытаюсь что-нибудь
припомнить, в голову мне полезет только чепуха. Сколько раз это бывало  со
мной! Все эти чудесные вещи похожи  на  золото  гномов:  ночью,  когда  их
получаешь, они кажутся драгоценными камнями, а днем  превращаются  в  кучу
щебня и увядших листьев".
     Вконец расстроенный писарь, грустно вздыхал,  поглядывая  на  птичек,
которые весело распевали свои песенки, перепархивая с ветки на ветку.
     "И  им  живется  лучше,  чем  мне.  Уметь  летать  -  какая  чудесная
способность!  Счастлив  тот,  кто  ею  одарен.  Если  бы  только   я   мог
превратиться в птичку, я бы стал вот таким маленьким жаворонком!"
     И в ту же минуту рукава и фалды его сюртука превратились в  крылья  и
обросли перьями, а вместо калош появились коготки. Он  сразу  заметил  все
эти превращения и улыбнулся. "Ну, теперь я вижу, что  это  сон.  Но  таких
дурацких снов мне еще не приходилось видеть", -  подумал  он,  взлетел  на
зеленую ветку и запел.
     Однако в его пении уже не было  поэзии,  так  как  он  перестал  быть
поэтом: калоши, как и  все,  кто  хочет  чего-нибудь  добиться,  выполняли
только одно дело зараз.  Захотел  писарь  стать  поэтом  -  стал,  захотел
превратиться  в  птичку  -  превратился,  но  зато  утратил  свои  прежние
свойства.
     "Забавно, нечего сказать! - подумал он. - Днем я сижу  в  полицейской
канцелярии, занимаюсь  важнейшими  делами,  а  ночью  мне  снится,  что  я
жаворонком летаю по Фредериксбергскому парку. Да  об  этом,  черт  возьми,
можно написать целую народную комедию!"
     И он слетел на траву, завертел  головой  и  принялся  весело  клевать
гибкие травинки, казавшиеся ему теперь огромными африканскими пальмами.
     Внезапно вокруг него стало темно, как ночью; ему почудилось, будто на
него набросили какое-то гигантское одеяло! На самом же деле это мальчик из
слободки накрыл его своей  шапкой.  Мальчик  запустил  руку  под  шапку  и
схватил писаря за спинку и крылья; тот сначала запищал  от  страха,  потом
вдруг возмутился:
     - Ах ты негодный щенок! Как ты смеешь! Я полицейский писарь!
     Но мальчишка услышал  только  жалобное  "пи-и,  пи-и-и".  Он  щелкнул
птичку по клюву и пошел с нею дальше, на горку.
     По дороге он встретил двух школьников; оба они были в высшем классе -
по своему положению в обществе, и в низшем -  по  умственному  развитию  и
успехам в науках. Они купили жаворонка за восемь скиллингов. Таким образом
полицейский писарь вернулся в город и оказался в одной квартире на Готской
улице.
     - Черт побери, хорошо, что это сон, - сказал писарь, - а не то  я  бы
здорово рассердился! Сначала я стал поэтом, потом - жаворонком. И ведь это
моя поэтическая натура внушила мне желание превратиться в  такую  малютку.
Однако невеселая это жизнь, особенно когда  попадешь  в  лапы  к  подобным
сорванцам. Хотел бы я узнать, чем все это кончится?
     Мальчики  принесли  его  в  красиво  обставленную  комнату,  где   их
встретила толстая улыбающаяся женщина. Она ничуть не обрадовалась "простой
полевой птичке",  как  она  назвала  жаворонка,  тем  не  менее  разрешила
мальчикам оставить его и посадить в клетку на подоконнике.
     - Быть может, он немного  развлечет  попочку!  -  добавила  она  и  с
улыбкой взглянула на большого зеленого попугая, который важно  покачивался