Когда дело касалось противозаконных методов, Ситерн всегда чувствовал
себя крайне неловко, для него - закон был  закон,  даже  если  он  охранял
преступника. Поэтому он и не поднялся выше  инспектора,  в  то  время  как
более молодой Пери стал известнейшим в  Париже  криминалистом.  В  газетах
постоянно появлялись его фотографии в связи с очередным почти  безнадежным
делом, которое он раскрыл, прибегнув к  не  совсем  законным  методам.  Но
поскольку Пери не страдал честолюбием и всегда подчеркивал  заслуги  своих
сотрудников, - кроме Ситерна, с ним работали инспекторы Фонтано и Траше  -
то неудивительно, что все они стояли горой за своего шефа.


     Был субботний вечер, когда Траше доложил, что Грандель вызвал такси и
покинул свою квартиру, находившуюся позади магазина. Четверть часа  спустя
консьержка мадам Декурдиманш сидела в полицейском участке и, не скупясь на
слова, рассказывала молодому помощнику инспектора  уголовной  полиции  обо
всем, что знала о жизни Гранделя.
     - Время от времени к нему захаживали женщины, очень  красивые,  очень
молодые. Где он только их находил - ума  не  приложу.  В  поведении  этого
господина много непонятного: никогда не здоровается, на людей смотрит так,
будто их и вовсе нет...
     Фонтано,  прошедшему  специальный  курс  обращения  со  всевозможными
сигнальными устройствами  и  секретными  замками,  потребовалось  полчаса,
чтобы открыть дверь черного хода в магазин Гранделя. Пери  хотел  включить
освещение, но Ситерн удержал его. Он заметил, что жалюзи на окнах в  одном
месте  пропускают  свет.  Те,  кто  видел,  как  уехал   Грандель,   могли
заподозрить  неладное  и  застать  троих  блюстителей  закона   на   месте
преступления.
     Пока потный от возбуждения Ситерн обследовал вместе с  Пери  магазин,
Фонтано пытался открыть сложный замок  в  двери,  находившейся  в  глубине
зала. Справившись наконец с ним, он тихо свистнул. Пери  отодвинул  его  в
сторону и первым вошел в помещение. В крошечной комнатке  в  шесть  шагов,
без окон, потолок был сделан из матового  стекла,  за  которым  находились
светильники. Пол покрывал белый кашмирский ковер,  в  углу  стоял  стул  в
стиле бидермейер. В комнате больше ничего не было, за исключением  картины
на стене, которую высветил луч карманного  фонарика.  Это  была  "Мадонна"
Джотто, точно такая же, как у Мажене. Молодая женщина  нежно  смотрела  на
младенца, припавшего к ее груди.  Каждый  мазок  художника  с  необычайной
силой  передавал  физическую  и  духовную   красоту,   тончайшие   оттенки
материнского чувства. Картина поражала ощущением теплоты и покоя.
     - Итак, в ближайшие  три  дня  я  на  работу  не  выхожу.  Специально
заболею, чтобы  побывать  наконец-то  в  Лувре,  -  сказал  Фонтано  среди
всеобщего молчания.
     - Такого балбеса, как ты, можно до конца дней запереть в Лувре, но он
увидит там не больше, чем слепой, - проворчал Пери.
     Ситерн взглянул на ручные часы.
     - Мы уже здесь три четверти часа! Надо поторопиться.
     Пери подошел вплотную к картине и осветил ее.
     - Если бы я мог установить ее подлинность! -  Он  характерно  шмыгнул
носом, как делал всякий раз, когда сталкивался с чем-то необъяснимым  или,
наоборот, что-то уяснял для себя. Пери  достал  перочинный  ножик  и  стал
осторожно  поддевать  лезвием  деревянные  панели  стенной  обшивки,  пока
наконец одна из них не отделилась, открыв тайник.
     В нем вместе  с  несколькими  папками  лежали  только  два  предмета:
свернутое  в  трубку  полотно  и  Библия  на  латинском  языке  в  богатом
серебряном окладе, изданная в 1672 году в Монпелье. Пери открыл застежку и
пролистал потемневшие от времени страницы. Тем временем Фонтано  развернул
полотно и, бросив на него взгляд, присвистнул.
     На  портрете,  выполненном   в   манере   Джотто,   была   изображена
темноволосая,  смуглая  женщина.  Рассеянно  улыбаясь,   она   безжизненно
смотрела на зрителя. На ее левой обнаженной груди виднелось круглое черное