- Если Грандель с этим бывшим жокеем  удрали  за  границу,  мы  можем
закрыть наш отчет о деле Мажене-Гранделя  кратким  примечанием:  "Виновные
будут  найдены  на  том  свете  и  понесут  заслуженное  наказание.  Такие
простофили, как мы, неспособны выловить их здесь",  -  язвительно  заметил
Пери на совещании со своими инспекторами.
     - Я знаю о деле только из протоколов,  -  спокойным,  бодрым  голосом
сказал Траше, - но я убежден, что не только мы,  но  и  Де  Брюн  начинает
нервничать.
     - Почему? - спросил Пери.
     - Предположим, Грандель еще жив,  тогда  он  чрезвычайно  опасен  для
него.
     - Ну, а если он уже лежит в земле? - возразил Ситерн тихо, будто речь
шла не о Гранделе, а о близком родственнике.
     - Кроме него есть кому дать  показания  против  Де  Брюна,  -  сказал
Фонтано. - Эрера Буайо. Пьязенне также  кое-что  известно,  и  не  следует
сбрасывать со счетов бывшую любовницу  Табора.  Я  бы  уже  выжал  из  нее
показания.
     - Конечно, перед тобой не устоит ни одна баба, и как только я мог  об
этом забыть, ты... ты, "неотразимый любовник"! - взорвался Пери.
     Все ухмыльнулись, а Фонтано, которого  прежде  никогда  не  подводило
остроумие, лишь пролепетал в свое оправдание, что  он  криминалист,  а  не
обольститель глупых гусынь с миллионами. На это Пери  сухо  возразил,  что
успеха от кухарок и нянек добьется любой, для этого государство не  должно
выплачивать по пятьдесят франков в день.
     - А если Грандель жив, - упорно настаивал Траше, - то Де Брюн  должен
чувствовать  себя  так  же  неуютно,  как  и  мы  при  мысли,   что   наше
расследование не даст никаких результатов.
     Некоторое время Пери молча смотрел на него и о чем-то размышлял.
     Траше было уже далеко за тридцать; с узким лбом и приплюснутым носом,
он походил на боксера-тяжеловеса. Глядя на него, трудно было сказать,  что
это очень интеллигентный  человек,  читавший  больше,  чем  все  остальные
инспектора вместе взятые. Он был помолвлен с медицинской сестрой, и  ничто
не было ему так противно, как легкомыслие  и  ветреность  в  отношениях  с
женщинами.  Он  искренне  верил  в  Бога  и   не   пропускал   ни   одного
торжественного богослужения.  Коллеги,  которым  было  известно,  что  его
перевели из Тулузы в Париж благодаря протекции дяди, депутата  парламента,
поначалу не очень-то жаловали его. Но вскоре усердие Траше, и прежде всего
добрый нрав снискали ему всеобщее расположение.
     - Может быть, вы и правы, Траше, - произнес, наконец, Пери. -  И  что
же из этого следует?
     - То, что мы можем использовать Гранделя как приманку для Де Брюна, -
сказал Траше.
     - Точно.
     - Ну, а как ты себе это представляешь? - поинтересовался Ситерн.
     Зазвонил телефон. Пери снял трубку.
     Неожиданно его лицо стало серьезным.
     Траше, собиравшийся было ответить Ситерну, замер на полуслове.
     - Хорошо, я приеду, - сказал наконец Пери и медленно  положил  трубку
на рычаг. - Ну, как вы думаете, кто это был?
     - Де Брюн? - предположил Ситерн.
     Пери кивнул.
     - Он хочет поговорить с вами? - нетерпеливо спросил Траше.
     - Он сказал, что со мной хочет поговорить Авакасов. Но я  уверен,  он
сам примет меня.
     - Следовательно, он еще не разыскал Гранделя.
     - Выходит - так.
     - На вашем месте, шеф, я взял бы  с  собой  чемоданчик,  -  отважился
наконец заговорить Фонтано.  -  Не  иначе  он  собирается  предложить  вам
кругленькую сумму на вдов  и  сирот  полицейских,  убитых  при  исполнении
служебных обязанностей. Для чего же еще вы ему нужны?