- Мы собирались отправить ее в одиночку, господин доктор.
     Доктор Жюно кивнул.
     - Кто из них она? - с кажущейся невозмутимостью спросил Пери.
     Жюно кивнул на пол.
     - Через два часа припадок пройдет. Раньше она  буйствовала  по  целым
суткам. За это время она теряла в весе более восьми килограммов.
     -  Выпустите  меня  отсюда...  я  совершенно  здорова...   совершенно
нормальная! Помогите, смилуйтесь, пощадите... помогите!  Я  же  совершенно
нормальная! - истошно кричала женщина. Но ее истасканное лицо,  блуждающий
взгляд  темных  глаз  с  неестественно  расширенными  зрачками   отчетливо
говорили Пери, что она действительно безумна.
     Он с трудом узнал в ней Эреру Буайо, некогда  восторженно  почитаемую
всем Парижем. Ее ослепительно красивое, одухотворенное лицо превратилось в
безобразную маску с серо-коричневыми складками кожи. Между желтыми  зубами
зияло несколько черных дыр, седые, всклокоченные волосы прилипли к потному
лбу.
     Пери оторвал от нее взгляд и шепотом спросил Жюно:
     - Нельзя ли  ей  сделать  укол,  чтобы  она  хоть  на  четверть  часа
успокоилась?
     Когда Эрера - в лучшие времена ее звали только  по  имени  -  смогла,
правда с трудом, выговаривать некоторые слова, Пери сел рядом с  кушеткой,
на которой она лежала. Настойчиво, насколько позволяли обстоятельства,  он
пытался объяснить Эрере, что его интересовало, пока наконец она не  начала
понимать его.
     - Да... но Грандель только подручный... порошок он получал  от  Роже,
человека  Де  Брюна...  -  Ее  глаза  загорелись  ненавистью.  -  Господин
генеральный директор,  как  говорил  Байрон,  и  я  дуреха  также  влипла!
Грандель переправлял порошок в один подставной отель...  там  устраивались
оргии... Вы ведь знаете, как... там я привыкла  к  наркотикам,  мне  нужно
было больше... все... все больше... помогите же мне, пожалуйста,  помогите
мне!
     Ни Пери,  ни  Жюно  не  слышали  тихих  щелчков  миниатюрной  камеры,
спрятанной в пиджаке Ламбера. Они совершенно забыли о нем.
     Позднее, когда репортер и  Пери  сидели  в  деревенском  трактирчике,
Ламбер ничего не сказал комиссару о съемке. Не  знал  комиссар  и  о  двух
телефонных разговорах доктора Жюно с Де Брюном и Гранделем.  Подслушивание
частных телефонных разговоров всегда было сопряжено для полиции с  риском,
и до поры Пери не решался на это. Его мысли занимал Ламбер.
     Репортер,  несмотря  на  четыре  выпитых  рюмки  коньяка,   продолжал
молчать. Наконец, он заговорил:
     - Знаете, Пери, я повидал много такого, от чего кровь стыла в  жилах,
но только что пережитое не идет с этим ни в какое сравнение.
     - Неужели Де Брюн - главарь синдиката? - не обращая внимания на слова
Ламбера, спросил Пери. - Или за ним еще кто-нибудь стоит? Какие  отношения
связывали Де Брюна и Эреру?
     - Присмотритесь хотя бы к мальчикам и  девочкам,  что  сидят  еще  за
школьными партами, - говорил о своем Ламбер. - В четырнадцать лет они  уже
отравлены наркотиками, а  к  двадцати  годам  превращаются  в  безнадежные
развалины, вроде Эреры. Изнасилования, разбой, убийства -  они  ничего  не
боятся, идут на все, лишь бы получить порцию наркотика. -  Ламбер  заказал
еще рюмку. - В Штатах я постоянно сталкивался с этим, но полиция ничего не
могла поделать. Сейчас торговля героином приносит такие барыши,  каких  не
дают поставки оружия. Атомная бомба! Если дело и  дальше  так  пойдет,  не
нужно будет никакой атомной бомбы. Каждый одиннадцатый или сидит в тюрьме,
или созрел для сумасшедшего дома.
     - Мне бы только схватить эту банду, - с ожесточением сказал Пери, - а
уж там я сполна рассчитаюсь с этими подонками. - Он умолк, затем  спросил:
- Откуда вам стало известно, что в Клинкуре был убит Табор?
     - У меня есть осведомитель в префектуре.
     Они заказали еще  по  рюмке  коньяка.  За  соседним  столиком  сидело