неприятностей. Надо было как можно скорее выпроводить  ее  и  сделать  это
прежде, чем Пьязенна, возвратившись из Тулузы, позвонит у двери.
     Он схватил девочку за плечо  и  с  силой  потряс.  Во  сне  она  тихо
застонала,  затем  открыла  глаза  и  огляделась.  Она  была  в   роскошно
обставленной спальне со множеством зеркал. Свежие розы в вазе на туалетном
столике выглядели будто недавно срезанные. Только  лежавший  рядом  с  ней
мужчина казался не очень привлекательным.  Громадный,  оплывший  жиром,  с
болезненно-бледным,  отечным  лицом.  Он  смотрел   на   нее   холодно   и
презрительно.
     - Живо одевайся, ко мне должны прийти.
     Девочка бросила взгляд через полуоткрытую дверь в ванную. В ней также
все сверкало  чистотой:  черно-белый  кафель,  огромная  ванна,  никель  и
серебро кранов, зеленые, красные и фиолетовые флаконы на трельяже...
     -  Нельзя  ли  мне...  пожалуйста...  я  быстренько,  -  нерешительно
попросила она, показывая на ванную.
     - Я же сказал - одевайся, - повторил он равнодушно-спокойно, однако в
его  голосе  прозвучало  нечто,  заставившее  ее  мгновенно  выскочить  из
постели.
     Девочка была худощава,  но  сложена  недурно.  Грандель  почувствовал
желание.
     - Вернись, - приказал он.
     Позднее, удовлетворенно хихикнув, достал бумажник  и  вынул  из  него
двадцатифранковую банкноту.
     - Хватило бы десятки,  -  самодовольно  проговорил  он,  -  но  я  не
мелочный. Ну, а теперь исчезни, да поскорее.
     Когда Пьязенна около десяти позвонил в  дверь,  Грандель  уже  принял
ванну и, облачившись в  шелковый  халат,  за  чашечкой  кофе  просматривал
газету. Он еще не брился, это входило  в  обязанности  Пьязенны.  Грандель
знал, с каким удовольствием бывший жокей перерезал бы  ему  горло,  и  это
своеобразное искушение доставляло ему огромное наслаждение.
     Грандель происходил из состоятельной семьи, изучал в  Париже  историю
искусств.  Поскольку  он  уразумел,  к  кому  входить  в   доверие,   чьей
благосклонности добиваться, ему не составило  труда  снискать  уважение  и
успех в высшем свете. Мажене был не единственный, кто  охотно  принимал  у
себя всегда любезного, улыбавшегося антиквара.  Казалось,  Гранделю  можно
было доверить любой интимный секрет, как духовнику; более того, он умел не
только молчаливо слушать, но и ненавязчиво подать совет.  Он  знал  Париж,
знал, где можно предаться тому или иному пороку, один  телефонный  звонок,
несколько слов, сказанных благожелательным, но требовательным тоном, и все
улажено.
     В противоположность своему господину Пьязенна вырос сиротой на  одной
из  грязных,  узких  улочек  близ  площади  Пигаль.  Тринадцати  лет,   не
проучившись  в  школе  ни   одного   дня,   он   попал   в   колонию   для
несовершеннолетних. Маленький, как гном, необычайно гибкий  и  ловкий,  он
был обучен позднее в банде  воров-домушников  лазать  по  фасадам  зданий.
Затем один владелец конюшен  скаковых  лошадей  задумал  сделать  из  него
жокея. Пьязенна оправдал его надежды. Он прекрасно сработался с лошадьми и
вскоре стал на ипподроме фаворитом. К нему пришли слава, деньги,  успех  у
женщин, и впервые в своей жизни он, пария, почувствовал  себя  счастливым.
Женился он по взаимной любви на молоденькой, легкомысленной официантке  из
кафе на Монмартре, которая была ростом на голову выше его. У них  родилась
дочь,  и  они  мечтали  приобрести  ресторанчик.  Тут  появился  Грандель.
Стараниями  антиквара  Жозефина   стала   любовницей   богатого   мыльного
фабриканта или нет, для Пьязенны осталось тайной. Так или иначе,  но  жена
бросила его, и он,  в  припадке  ревности,  задушил  ее  своими  длинными,
сильными руками. Грандель спас жокея, обеспечив ему алиби. Он  позаботился
и о том, чтобы его дочурка, которая из-за частых болезней  развивалась  не
совсем нормально, была помещена в частную клинику. Так  Пьязенна  попал  в
полную зависимость к Гранделю и вынужден был служить у него и продавцом, и
шофером, и лакеем.