равится. Хочу ее надеть в пятницу на уроке.
   - Но, Джонни, это же сорвет дисциплину.
   - Как-нибудь обойдется, - сказал он с усмешкой. И, черт возьми, у не-
го наверняка бы обошлось.
   Сара приходила  в школу каждый день в больших очках,  словно сельская
учительница,  волосы стянуты в пучок такой  тугой,  что,  казалось,  она
вот-вот закричит от боли. Сара носила юбки чуть выше колен, хотя у боль-
шинства девчонок они едва прикрывали трусики (а ноги у  меня  все  равно
лучше,  со злорадством думала Сара). Она рассаживала учеников в алфавит-
ном порядке,  что, по закону средних чисел, должно было вроде удерживать
шалунов на расстоянии друг от друга, и решительно отсылала провинившихся
к заместителю директора, руководствуясь при этом соображением, что тот -
в отличие от нее - получает дополнительные пятьсот долларов в год за вы-
полняемую им роль экзекутора.  И все равно школа была для нее постоянной
борьбой с дьяволом, преследующим всякого начинающего учителя, - с Беспо-
рядком. Особенно раздражало Сару постоянное присутствие своего рода нег-
ласного суда присяжных - общественного мнения учеников, - который оцени-
вал каждого нового учителя, и вынесенный вердикт был не в ее пользу.
   Джонни, по крайней мере внешне, вовсе не соответствовал представлению
о том, каким должен быть хороший учитель. Он слонялся из класса в класс,
витая в каких-то сладких грезах,  и частенько опаздывал на урок,  забол-
тавшись с кем-нибудь на переменке.  Он разрешал детям сидеть там, где им
захочется, и они каждый день меняли места, причем классные драчуны неиз-
бежно  оказывались  в задних рядах.  При таком условии Сара не смогла бы
запомнить их имен до марта,  а Джонни уже знал всех  учеников  как  свои
пять пальцев.
   Он был  высокого роста и немного сутулился,  за что дети прозвали его
Франкенштейном.  Правда,  Джонни был скорее этим доволен, чем раздосадо-
ван. У него на уроках царили тишина и спокойствие, прогульщиков было ма-
ло (у Сары ученики постоянно сбегали),  и тот же суд присяжных относился
к нему благосклонно. Он был из тех учителей, которым через пятьдесят лет
посвящают школьные ежегодники. У Сары так не получалось. И она часто вы-
ходила из себя, не понимая почему.
   - Хочешь пива на дорогу? Или стакан вина?
   - Нет.  Надеюсь,  ты при деньгах,  - сказала она, беря его под руку и
решив больше не сердиться.  - Я ведь меньше трех сосисок не съедаю. Осо-
бенно на последней ярмарке в году.
   Они собирались  в  Эсти,  расположенный  в двадцати милях к северу от
Кливс Милс;  единственной претензией этого городка на сомнительную славу
было  проведение  САМОЙ  ПОСЛЕДНЕЙ  СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ЯРМАРКИ В НОВОЙ
АНГЛИИ. Ярмарка закрывалась в пятницу вечером, в канун Дня всех святых.
   - Если учесть, что ярмарка у нас в пятницу, с деньгами неплохо. У ме-
ня восемь долларов.
   - Мать честная!  - Сара закатила глаза.  - Я всегда знала,  что, если
буду ангелом, небо пошлет мне в один прекрасный день папулю-толстосума.
   - Мы,  сутенеры,  делаем ба-а-а-льшие деньги,  крошка.  Сейчас возьму
пальто, и едем.
   Сера смотрела на него с отчаянной нежностью,  и внутренний голос, ко-
торый звучал все чаще и чаще - когда она стояла под душем, читала, гото-
вилась к урокам или стряпала одинокий ужин,  - заговорил вновь, словно и
одной из полуминутных рекламой по телевизору:  он очень и очень приятный
человек,  с ним легко,  он внятный, никогда не наставит тебя плакать. Но
разве это любовь? То есть достаточно ли всего этого для любви? Даже ког-
да  ты  училась кататься на двухколесном велосипеде,  ты не раз падала и
сбивала себе коленки. Даром ничего не дается. А тут тем более.
   - Я в туалет, - сказал он.
   - Давай.  - Она слегка улыбнулась.  Джонни был из тех,  кто почему-то
неизменно ставит всех в известность о своих естественных надобностях.
   Она подошла к окну и выглянула на Главную улицу. На площадку для сто-
янки автомашин, рядом с пиццерией О'Майка, высыпали ребятишки. Неожидан-