|
прописывал ей лекарства, но Вера не хотела их принимать, - если господь
посылает высокое давление, говорила она, пусть так оно и будет. Герберт
однажды заметил, что господь не мешает ей принимать бафферин, когда бо-
лит голова. Она ответила своей сладчайшей, страдальческой улыбкой, ис-
пользовав свое самое сильное оружие: молчание.
- Кто звонил? - спросила она, не отрываясь от телевизора. Орэл обни-
мал известного полузащитника футбольной команды. Он говорил с притихшей
миллионной аудиторией. Полузащитник застенчиво улыбался.
- ...и все вы слышали сегодня рассказ этого прекрасного спортсмена о
том, как он попирал свое тело, свой божий храм. И вы слышали...
Герберт выключил телевизор.
- ГЕРБЕРТ СМИТ! - Она выпрямилась и чуть не выплюнула всю кукурузу. Я
смотрю! Это же...
- Джонни очнулся.
- ...Орэл Роберте и...
Слова застряли у нее в горле. Она съежилась, будто над ней занесли
руку для удара. Герберт отвернулся, не в силах больше вымолвить ни сло-
ва, он хотел бы радоваться, но боялся. Очень боялся.
- Джонни... - Она остановилась, сглотнула и начала снова: - Джонни...
н а ш Джонни?
- Да. Он разговаривал с доктором Брауном почти пятнадцать минут. Это
явно не то, о чем они сначала думали... не ложное пробуждение... Он го-
ворит вполне связно. Может двигаться.
- ДЖОННИ ОЧНУЛСЯ?
Она поднесла руки ко рту. Наполовину объеденный кукурузный початок
медленно выскользнул из пальцев и шлепнулся на ковер, зерна разлетелись
в разные стороны. Она закрыла руками нижнюю половину лица. Глаза расши-
рялись все больше и больше, и наступил жуткий миг, когда Герберт испу-
гался, что они сейчас выскочат из орбит и повиснут как на ниточках. По-
том они закрылись. Вера что-то промяукала зажатым ладонями ртом.
- Вера? Что с тобой?
- О боже, благодарю тебя, да исполнится воля твоя! Мой Джонни! Ты
вернул мне сына, я знала, ты не останешься глух к моим мольбам... Мой
Джонни, о боже милостивый, я буду благодарить тебя все дни моей жизни за
Джонни... Джонни... ДЖОННИ.
Ее голос превратился в истерический, торжествующий крик. Герберт по-
дошел, схватил жену за отвороты халата и встряхнул. Время вдруг словно
пошло вспять, вывернувшись, подобно какой-то странной ткани, наизнанку,
они как бы вновь переживали тот вечер, когда им сообщили об автомобиль-
ной катастрофе - по тому же телефону, в том же месте.
В ТОМ ЖЕ МЕСТЕ С НАМИ ВМЕСТЕ, пронеслось у Герберта в голове нечто
несуразное.
- О боже милосердный, мой Иисус, о мой Джонни... чудо, я же говорила:
ЧУДО...
- ВЕРА, ПРЕКРАТИ!
Взгляд ее потемнел, затуманился, стал диковатым.
- Ты недоволен, что он очнулся? После всех этих многолетних насмешек
надо мной? После всех этих рассказов, что я сумасшедшая?
- Вера, я никому не говорил, что ты сумасшедшая.
- ТЫ ГОВОРИЛ ИМ ГЛАЗАМИ! - прокричала она. - Но мой бог не был пос-
рамлен. Разве был, Герберт? РАЗВЕ БЫЛ?
- Нет, - сказал он. - Пожалуй, нет.
- Я говорила тебе. Я говорила тебе, что господь предначертал путь мо-
ему Джонни. Теперь ты видишь, как воля божья начинает свершаться. - Она
поднялась. - Я должна поехать к нему. Я должна рассказать ему. - Она
направилась к вешалке, где висело ее пальто, по-видимому забыв, что на
ней халат и ночная рубашка. Лицо ее застыло в экстазе. Герберт вспомнил,
как она выглядела в день их свадьбы, и это было чудно и почти кощунс-
твенно. Она втоптала кукурузные зерна в ковер своими розовыми шлепанца-
ми.
|
|