- И все? - спросил Ланкте.
   - Все,  - сказал Джонни и, поколебавшись, добавил: - Ну, разве что...
я думаю, он победит на выборах.
   - Никто и не сомневается, - сказал Ланкте. - Если только мы не раздо-
будем чего-нибудь компрометирующего. А пока я полностью согласен с Бейс-
сом. Держитесь от Стилсона подальше.
   - За меня не беспокойтесь. - Джонни скомкал бумажный стаканчик и выб-
росил его.  - Приятно с вами беседовать, джентльмены, но мне еще ехать в
Дарем.
   - Вы не собираетесь возвращаться в Мэн,  Джонни?  - как бы  мимоходом
спросил Ланкте.
   - Не знаю.  - Он переводил взгляд с поджарого, лощеного Ланкте, выби-
вавшего новую сигарету о циферблат часов,  на Бейсса, крупного, усталого
человека с лицом таксы.  - Как,  по-вашему,  он попытается пойти дальше?
Если попадет в палату представителей?
   - Одному богу известно, - изрек Бейсс, возводя очи горе.
   - Такие приходят и уходят, - сказал Ланкте. Глаза его, темно-карие до
черноты,  безотрывно изучали Джонни. - Они как какой-нибудь редкий ради-
оактивный элемент,  который моментально распадается. У людей вроде Стил-
сона  нет  твердой политической платформы,  их временные коалиции быстро
разваливаются.  Видели сегодня толпу?  Студенты и ткачихи превозносят до
небес одного и того же человека! Это не политика, это мода, что-то вроде
повального увлечения хула-хупами,  или енотовыми шапками,  или  париками
а-ля  битлз.  Он  получит  место в палате представителей и будет снимать
пенки до семьдесят восьмого года.  На этом все  кончится,  помяните  мое
слово.
   Но Джонни сомневался.

   На следующий  день лоб у Джонни расцветился слева всеми цветами раду-
ги.  Темно-пурпурный - почти черный - над бровью переходил в красный,  а
на виске - отвратительное ярко-желтое пятно. Веко припухло, придав физи-
ономии зверское выражение,  точно у какого-нибудь подмигивающего фигляра
в пошлом ревю.
   Он двадцать раз с головой окунулся в бассейн и, тяжело дыша, откинул-
ся в шезлонге.  Чувствовал он себя хуже некуда.  Минувшей ночью он  спал
меньше четырех часов, да и эти четыре часа его одолевали кошмары.
   - Привет, Джонни... Как поживаете?
   Он обернулся. Это был Нго, в рабочем комбинезоне и рукавицах, на лице
вежливая улыбка. За его спиной стояла красная тележка с саженцами карли-
ковых сосен, их корни бьши укутаны мешковиной. Вспомнив, как Нго называл
сосенки, он сказал:
   - Опять, я вижу, сорняки сажаете.
   - Да,  приходится.  - Нго сморщил нос.  - Мистер Чатсворт их любит. Я
ему говорю:  это один смех,  а не деревья. Таких деревьев в Новой Англии
видимо-невидимо.  Тогда он делает так... - Тут лицо Нго сморщилось, и он
стал  похож  на  карикатурного монстрика из какой-нибудь передачи на сон
грядущий. - И отвечает: "Ваше дело сажать".
   Джонни рассмеялся.  В этом весь Чатсворт. Он непременно должен насто-
ять на своем.
   - Ну как вам понравилась встреча с кандидатом?
   - Очень поучительно, - сказал Нго, вежливо улыбаясь. Взгляд его ниче-
го не выражал. Может, он даже и не заметил, как лучезарно светился лоб у
Джонни. - Да, очень поучительно, нам всем очень нравится.
   - Прекрасно.
   - А как вам?
   - Не очень, - сказал Джонни и осторожно прикоснулся пальцами к синяку
- до сих пор болело.
   - Да,  плохо,  надо было приложить сырое мясо,  - сказал Нго со своей
неизменной улыбкой.
   - И как он вам, Нго? Рут Чен и ее сестре? И всем остальным?