составлять карты. На четвертый день они  стали  собирать  образцы  местной
фауны.
     И тут они впервые обратили внимание на пыль.
     Тони с трудом жевал какую-то подозрительно тягучую порцию еды,  время
от времени изрыгая проклятия: еда лезла в  горло  лишь  обильно  смоченная
водой. Он с трудом проглотил комок, потом оглядел аппаратную.
     - Ты заметил, сколько здесь пыли? - спросил он.
     - Еще бы не заметить! Мой костюм так загрязнился,  будто  я  влез  на
муравьиную кучу.
     Они посмотрели вокруг, и  впервые  их  поразило,  как  много  пыли  в
корабле. И волосы, и еда -  все  покрылось  слоем  красноватой  пыли.  Под
ногами постоянно что-то шуршало, куда ни ступи.
     - Мы сами приносим ее сюда, на костюмах, - сказал Тони. - Давай будем
перед входом в помещение получше отряхиваться.
     Хорошая идея, а не помогла. Красная пыль была мелкой,  как  пудра.  И
сколько они ни вытряхивали одежду,  пыль  не  исчезала,  а  лишь  носилась
вокруг, обволакивая их легкой дымкой, словно облако. Они пытались забыть о
пыли, думать о ней как об очередной фантазии  техников  Стэгема.  Какое-то
время это удавалось, пока  на  восьмой  день  не  отказала  внешняя  дверь
шлюзовой камеры.  Они  вернулись  из  двухдневного  похода,  где  собирали
образцы, и еле поместились в камере вместе со своими тяжеленными мешками с
геологическими образцами. Отряхнули друг друга как могли, потом Элл  нажал
рычаг. Внешняя дверь начала  открываться  и  вдруг  остановилась.  Подошвы
ботинок  ощутили  вибрацию  -  на  полную  мощность  заработали  двигатели
автоматических  дверей.  Затем  двигатели  отключились,  замигала  красная
лампочка.
     - Пыль! - крикнул Тони. - Проклятая пыль попала в механизм!
     Они легко  сняли  предохранительный  щиток,  заглянули  в  двигатель.
Красная пыль смешалась со смазочным веществом, и  образовались  немыслимые
бурые "пирожки". Но оказалось, что обнаружить неисправность гораздо легче,
чем ее ликвидировать. В карманах костюмов они нашли лишь  несколько  самых
нужных  инструментов.  А  большой  ящик  с  инструментами   и   различными
растворами, которые можно было быстро  пустить  в  ход,  находился  внутри
корабля.  Но  пока  дверь   не   открыта,   внутрь   попасть   невозможно.
Парадоксальная ситуация, но им было не до смеха. Лишь одна секунда ушла  у
них на то, чтобы осознать, в какую переделку они попали, и целых два часа,
чтобы худо-бедно почистить двигатели, закрыть внешнюю и открыть внутреннюю
дверь. Когда наконец им это удалось,  указатели  их  кислородных  приборов
стояли на отметке "нуль", и пришлось прибегнуть к НЗ.
     Элл снял свой шлем и тут же повалился на койку. Тони показалось,  что
напарник  потерял  сознание,  но  вот  он  увидел  открытые  глаза   Элла,
прикованные к  потолку.  Тони  раскупорил  единственную  бутылку  коньяка,
взятую в медицинских целях, заставил Элла  отхлебнуть  глоток,  потом  сам
сделал два глотка и решил не обращать внимания на то, как дрожат руки.  Он
занялся починкой дверных механизмов, а когда работа подошла к  концу,  Элл
уже пришел в себя и стал готовить ужин.
     Если не считать пыли, поначалу испытания  проходили  нормально.  Днем
собирали образцы и проводили измерения; несколько свободных часов, затем -
сон. Элл оказался прекрасным напарником и лучшим шахматистом  из  всех,  с
кем Тони до сих пор был в паре. Вскоре Тони обнаружил: то, что он поначалу
принял за нервозность, оказалось на деле нервной энергией. Элл был в своей
тарелке,  лишь  когда  занимался  каким-то  делом.  С  головой   уходя   в
каждодневную работу, он и к вечеру сохранял столько сил и бодрости, что за
шахматной  доской  решительно  обыгрывал  своего   зевающего   противника.
Характеры космонавтов были  несхожи,  может  быть  поэтому  они  прекрасно
ладили.
     Все было хорошо - только вот пыль! Она была повсюду, она забивалась в
каждую щель. Тони злился, но старался  не  показывать  виду.  Элл  страдал
больше. От пыли он испытывал постоянный зуд,  чесался,  он  был  на  грани
срыва. Вскоре его начала мучить бессонница...