через советскую казарму, он окончил летную школу в 1931 году. В 1940  году
генерал-лейтенанту авиации Рычагову 29 лет от роду. В его ушах,  наверное,
и крик старшины еще не утих.  И  вот  он  предлагает  Сталину  выпускникам
летных и  технических  училищ  офицерских  званий  не  присваивать,  после
выпуска  присвоить  им  сержантские  звания  и  оставить  на   казарменном
положении.
     Тот, кто в образцовой казарме не жил, оценить глубину этого  зверства
не может. Курсант советский доходит до выпуска только потому, что в  конце
тоннеля - свет. Курсант советский идет к выпуску, как ишак  за  морковкой,
которая для приманки перед носом  на  веревочке  вывешивается.  Правда,  в
конце пути ему ту морковку скармливают. Но окончить офицерское  училище  и
той морковки в конце пути не получить...
     Тем курсантам, которых принимали  в  училища  в  1940  году,  не  так
обидно: их учили по коротким  программам  и  ничего  с  самого  начала  не
обещали. Но в 1940 году многие тысячи курсантов завершали  летные  училища
еще по старым полным трехгодичным программам. И вот прямо перед  выпуском,
который   снился   каждому   курсанту   каждую    ночь,    они    получают
сталинско-рычаговский сюрприз: офицерских званий не будет. В пору кричать:
"Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!". Шел энтузиаст  в  офицерское  училище,
отдал Родине юность в обмен на лейтенантские кубари, а ему усатый дядя  по
выпуску объявляет: не будет кубарей!
     В мемуарах  советских  летчиков  эту  ситуацию  мы  часто  встречаем:
"Прибыло  молодое  пополнение.  Это  были  пилоты,  окончившие  нормальные
военные авиационные училища с трехгодичным сроком обучения, но  получившие
при выпуске воинские звания  "сержант".  (Генерал-лейтенант  авиации  Л.В.
Жолудев. Стальная эскадрилья. С. 41).
     А  генерал-майор  авиации  В.А.  Кузнецов  был  среди  тех,  кого  из
офицерского училища выпустили сержантом. В начале войны он попал  в  полк,
который формировали в тылу, и встретились летчики, которых ранее выпустили
лейтенантами, и те, которых выпустили чуть позже сержантами.  "В  огромной
казарме неуютно. В два яруса стоят железные солдатские койки... В  казарме
очень тесно... Сержанты с восхищением и нескрываемой завистью  поглядывают
на вишневые кубики и красивую, хорошо сшитую форму..."
     А потом построение. Появляются командир  полка  Николаев  и  комиссар
Шведов.
     "Полковник сделал несколько шагов, остановился, с какимто  изумлением
посмотрел на строй, потом на Шведова и, показывая в  нашу  сторону  рукой,
спросил: "Кто это?"
     Шведов что-то ответил. Николаев молча повернулся и зашагал  к  штабу.
За ним направился и комиссар. "Птенцы!" - донеслось до нас уже  издали..."
Возвращается комиссар;
     " - Командир полка недоволен равнением в строю и внешним видом. Худые
какие-то...". (Серебряные крылья. С. 3-6).
     Летчики явно не соколы. Недокормленные петушки из инкубатора.
     Если называть веши своими именами,  то  в  отношении  десятков  тысяч
молодых пилотов Сталин с Рычаговым
     применили прием мелких шулеров: объяснили  начинающим  правила  игры,
долго играли, а потом в конце игры объявили, что правила изменились...
     Но оставим вопросы морали. Вопрос  юридический:  на  каком  основании
держать пилотов-сержантов в Красной Армии? Выпускники 1940  -  1941  годов
пришли добровольно в авиационные училища и школы  в  1937  -  1938  годах,
когда всеобщей воинской обязанности не  было.  До  сентября  1939  года  в
армию, авиацию и на флот призывали лишь некоторых. Срок службы  в  авиации
был 2 года. В 1937-1938 голах молодые  парни  добровольно  выбрали  вместо
двух необязательных лет солдатчины 3 каторжных курсантских года.
     1 сентября 1939 года была введена  всеобщая  воинская  обязанность  и
сроки службы увеличены: в авиации стали служить по три года  вместо  двух.
Курсантские годы засчитываются как действительная воинская служба -  дайте
им офицерские звания и держите в авиации до самой пенсии или отпустите  по
домам: по три года казармы они отбыли. Больше по закону  не  положено.  Не