Хольгер  склонился  над  ним.  В  белом,  нереальном  лунном   блеске
застывшее лицо гнома казалось вырезанным из старого, очень темного дерева.
Только ветер трепал его бороденку, да кровяные пузыри вздувались на губах.
Перевязать его рану было невозможно - чересчур она была велика  для  столь
маленького тела.
     Гуги поднял руку и потрепал ладонь Алианоры.
     - Ну, не плачь,  -  вздохнул  он.  -  И  так  с  полсотни  баб  моего
собственного племени уж найдут причины по мне поплакать. Но  ты  была  мне
дороже  всех,  -  он втянул  воздух.  -  Дал бы тебе добрый совет,  да  не
успею... в... башке... шумит...
     Хольгер снял шлем.
     - Авве, Мария... - начал он. Здесь, на  продуваемой  ветрами  равнине
среди гор он не мог сделать ничего лучшего - и ничего другого.  Он  просил
господа о милости и покое для души гнома, а когда Гуги отошел, закрыл  ему
глаза и начертил над ним знак креста.
     И отошел, оставив Алианору наедине с гномом. Они с  Сарахом  выкопали
клинками неглубокую могилку. Уложили в нее тело и прикрыли горкой  камней.
На вершине  импровизированного  надгробья  Хольгер  воткнул  кинжал  Гуги,
рукояткой вверх. Где-то, примерно в миле  отсюда,  завыли  волки.  Хольгер
надеялся, что до тела им не добраться.
     И лишь после этого они осмотрели свои раны.
     - Мы  понесли  тяжелые  утраты,  -  сказал  Сарах.  От  его  обычного
балагурства не осталось и следа. - Потеряли не только друга, но еще и коня
и мула со всем имуществом. Наши мечи - тупые железки, наши доспехи вот-вот
рассыплются. И вдобавок Алианора не сможет летать,  пока  ее  крыло...  ее
плечо не заживет.
     Хольгер смотрел на серый, безрадостный пейзаж. Ветер бил ему в лицо.
     - Это было мое дело, - сказал он. - Я в ответе перед вами за все, что
вам пришлось перенести.
     После долгого молчания Сарах сказал спокойно:
     - Думаю, это дело всех людей чести.
     - Сарах, я должен тебя предупредить, что мы  сражаемся  против  самой
королевы Морганы. Она узнает, сто мы здесь. Думаю, она  уже  в  Серединном
Мире и ищет помощи у тех, то в состоянии нам помешать.
     - Ну да, они могут очень быстро передвигаться,  эти,  из  Серединного
Мира, - сказал Сарах. - Так что  не  стоит  нам  тут  долго  засиживаться.
Послушай, а что будет, когда мы наконец доберемся до церкви?
     - Тогда мои поиски окончатся... скорее всего...  и  мы,  быть  может,
окажемся в безопасности. А может, и нет. Не знаю.
     Хольгер наконец решился рассказать все, с самого начала, но Сарах уже
отвернулся и пошел к своей лошади - уходило драгоценное время.
     Алианора села на Папиллона за спиной Хольгера. Ее руки  обвили  талию
датчанина с шальной силой. Когда  конь  тронулся,  она  обернулась,  чтобы
взмахом руки попрощаться с тем, кто оставался на равнине.
     Даже  Папиллон  был  утомлен,  а  белая  кобыла  чуть  не  падала  от
усталости. Подковы стучали по камням, трава расступалась с сухим  шорохом,
шелестели кусты, поскрипывали мертвые деревья. Луна над горизонтом светила
в глаза Хольгеру, словно хотела его ослепить.
     Вскоре Алианора спросила:
     - Те, туземцы, в ущелье, случайно на нас наткнулись, как думаешь?
     - Нет, - Хольгер окинул взглядом  лишенные  красок,  покрытые  тенями
окрестности. Далеко впереди на фоне звезд и облаков белел  силуэт  Сараха;
видимо, он спал в седле, потому что никак  не  реагировал,  когда  Хольгер
сказал: - Сначала пришла  Моргана.  Мы  поговорили,  она  ушла  и  послала
дикарей.
     - Поговорили? и что она сказала?
     - Да ничего особенного. Просто хотела, чтобы я сдался.
     - Думаю,  она  хотела  гораздо  большего.  Когда-то  она  была  твоей
женщиной, правда?
     - Да, - ответил Хольгер бесстрастным тоном.