|
уготовано местечко в самом мрачном углу преисподней. Скорее, им угрожает
ад на этом свете, если их проступок получит огласку. Ты будешь молчать?
- Я буду... Обещаю вам... - Матильда зябко поежилась. - Это ужасно!
Неужели госпожа Жоанна не понимает, какой это большой грех?
- Прекрасно понимает, можешь не сомневаться. И сейчас Жоанна кается,
что совершила его, вот почему она такая набожная в последнее время. К ее
чести надо сказать, что ее раскаяние вызвано осознанием своей вины, а не
тем, что Бланка разоблачила ее связь с братом - это случилось гораздо
позже. Так что молись лучше за спасение этих грешных душ, а не моей.
- Я буду молиться... за госпожу Жоанну.
- А за Александра?
- Нет, не буду. Не хочу. Он злой человек, сударыня.
Маргарита промолчала и еще больше нахмурилась. В том, что граф
Бискайский стал отпетым негодяем, отчасти был виновен ее отец. Порой,
думая об этом, она испытывала что-то вроде угрызений совести: ведь если бы
не злая воля их деда, короля Рикарда, наваррская корона принадлежала бы
Александру, и то на совершенно законных основаниях. Осознание этого
неприятного, дразнящего, крайне щекотливого факта заставляло Маргариту еще
сильнее ненавидеть своего кузена.
- Ладно, - отозвалась она, нарушая тягостное молчание. - Пожалуй, мне
пора к отцу. Не стоит испытывать его терпение. Мне передали, что он очень
возбужден; видно, опять строит планы насчет моего замужества... -
Маргарита вздохнула. - А ты, Матильда, оставайся здесь. Когда явится
Бланка, скажи пусть подождет - я только отошью очередного претендента и
сразу же вернусь.
17. КОРОЛЬ И ЕГО ДОЧЬ
Дон Александр, десятый по счету король Наварры, носивший это имя,
устремил на свою дочь утомленный, исполненный мольбы, отчаяния и даже
чуточку отвращения взгляд, подобно тому, как многолетний узник смотрит на
опостылевшего ему надзирателя, который, однако, за длительное время их
невольного знакомства стал как бы неотъемлемой частицей его самого.
- Сударыня, возлюбленная дщерь моя, - отрешенно заговорил король,
стоя перед Маргаритой посреди просторного кабинета, где обычно собирались
заседания Государственного Совета; в данный момент, кроме короля и его
дочери, в помещении больше не было никого. - Я пригласил вас к себе для
весьма серьезного разговора. Через три месяца с небольшим вам исполнится
восемнадцать лет. Вы уже взрослая дама, вы - наследница престола, посему
должны с надлежащей ответственностью...
- Ой, прекрати, папочка! - громко фыркнув, перебила его Маргарита. -
К чему такие напыщенные речи, что за муха тебя укусила? Небось, опять
получил от кого-то заманчивое предложение и с новой силой загорелся
желанием выдать меня замуж?
Дон Александр в замешательстве опустил глаза. Он не просто любил свою
дочь, он обожал и боготворил ее - единственную оставшуюся в живых из троих
его детей. После смерти младшего сына король души в ней не чаял, так
панически боялся потерять и ее, что впоследствии этот страх перед
возможной утратой перерос в страх перед самой Маргаритой. Никогда и ни в
чем он не мог перечить ей - будь то какие-либо серьезные желания, или же
детские, порой бессмысленные капризы.
- Но, доченька, - ласково и нерешительно произнес дон Александр. -
Это действительно необходимо. Я уже стар, и смерть моя не за горами, а
Наварре нужен будет король.
- Государь! - искренне возмутилась принцесса. - Что вы говорите?!!
Ужель вы сомневаетесь в моих способностях как государственного мужа... то
бишь государственной жены? Жены мудрой, справедливой и твердой в решеньях
- как говаривал некогда Гораций о вас, мужчинах.
|
|