Двое  слуг  подхватили  бесчувственного  Симона  и  вынесли  его   из
банкетного зала. Вместе с ним покинула зал и Амелина,  и  после  ее  ухода
Филипп  откровенно  заскучал.  Он  чувствовал  себя  вконец   уставшим   и
опустошенным  и  с  большим  нетерпением  ожидал  окончания  пира.  Однако
значительная часть гостей, по всей видимости, собиралась  развлекаться  до
самого рассвета, так что  Филиппу,  как  хозяину  и  виновнику  торжества,
пришлось оставаться в зале до тех пор, пока все более или менее трезвые из
присутствующих не разошлись спать. Только тогда, в сопровождении  Габриеля
де Шеверни, он направился в свои покои,  подчистую  проигнорировав  весьма
прозрачные намеки некоторых дам, что были не прочь очутиться в его постели
или же завлечь его в свою спальню. Филиппу совсем  не  улыбалось  провести
ночь с пьяной в стельку  женщиной,  к  тому  же  сейчас  все  его  помыслы
занимала Амелина, и он мог думать только о ней...
     Войдя в свою спальню, Филипп с разбегу плюхнулся в кресло  и  вытянул
ноги.
     - Ч-черт! Как я устал!..
     Габриель опустился перед ним на корточки и снял с его ног башмаки.
     -  Пожалуй,  я  пойду   ночевать   к   себе,   -   полувопросительно,
полуутвердительно произнес он. - Сегодня мое присутствие  в  ваших  покоях
было бы нежелательным.
     - А? - лениво зевнул Филипп. - Уже подцепил себе барышню?
     -  Нет,  монсеньор,  никого  я  не   подцепил.   Напротив...   Ну-ка,
отклонитесь немного.  -  Он  отстегнул  золотую  пряжку  на  правом  плече
Филиппа, скреплявшую его пурпурного цвета плащ.
     - Ба! Как это понимать? Напротив - это значит, тебя кто-то  подцепил?
А какая, собственно, разница, кто первый проявил инициативу - мужчина  или
женщина? По мне, все едино.
     Габриель отрицательно покачал головой.
     - Быть может, я неправильно выразился, монсеньор...
     - Сукин ты сын! - раздраженно ругнулся Филипп. - Да что ты заладил  в
самом деле: монсеньор, монсеньор! Сейчас мы  наедине,  так  что  потрудись
обращаться ко мне по имени. Ты не просто мой дворянин, ты мой друг - такой
же, как Эрнан, Гастон и Симон. Даже если на поверку ты окажешься  педиком,
я все равно буду считать тебя своим  другом,  ибо  ты  брат  Луизы...  Гм.
Похоже, я шокировал тебя?
     Габриель молча кивнул, расстегивая камзол Филиппа.
     - Ну что ж, прошу прощения. Это мне так, к слову пришлось. Понимаешь,
я терпеть не могу мужеложцев... - Он передернул плечами.  -  Брр...  Какая
мерзость! Мужчина, который пренебрегает женщинами, потому что  ему  больше
по вкусу мужчины  -  ну,  разве  может  быть  что-то  противоестественнее,
отвратительнее, чем это?.. Другое дело женщины, что любят женщин. Я их  не
одобряю, но и не склонен сурово осуждать. В конце концов, их можно понять:
ведь так трудно не любить  женщин,  особенно  красивых  женщин.  -  Филипп
весело взглянул не сконфуженного Габриеля. - Впрочем, ладно.  Оставим  эту
тему, чтобы случаем не пострадала твоя добродетель. Объясни-ка лучше,  что
означает твое "напротив".
     - Она касается вас, - ответил Габриель.
     Филипп встрепенулся, мигом позабыв об усталости.
     - Меня?! Ты думаешь, Амелина придет?
     - Уверен.
     - Она тебе что-то сказала?
     - Нет. Но она так смотрела на вас...
     - Я видел, как она смотрела. - Филипп с вожделением облизнулся. -  Но
с чего ты взял, что она придет?
     - Догадался. Она с таким рвением опаивала господина де Бигора, что на
сей счет у меня не осталось ни малейших сомнений.
     - Гм, похоже, ты прав, - сказал Филипп, затем, после короткой  паузы,
виновато произнес: - Бедный Симон!..
     - Да, бедный, - согласился Габриель.
     - Ты осуждаешь меня? - спросил Филипп. - Только откровенно.