- Думаю, мы не разочаруем друг друга, - сказал Марк де Филиппо.  -  Я
убежден в этом.
     В четырнадцатый день своего рождения  Филипп  стал  совершеннолетним,
встретил свою первую любовь, обрел единокровного брата  и  был  изгнан  из
отчего дома. Тот день был очень богат на события,  и  именно  в  тот  день
закончилось детство Филиппа.



                     9. ДОН ФИЛИПП ГЕРЦОГ АКВИТАНСКИЙ

     Близ полудня 24 апреля 1452 года, то есть без малого через  семь  лет
после описанных в  предыдущей  главе  событий,  сквозь  толпу  на  Главной
площади Тараскона уверенно прокладывал себе дорогу, мало заботясь  о  том,
что при своем быстром продвижении он то и дело сбивает с ног  зазевавшихся
горожан, роскошно одетый всадник на  здоровенном  вороном  коне.  Это  был
коренастый,  геркулесового  телосложения  великан  лет  двадцати  пяти   -
тридцати с виду, хотя на самом деле ему  еще  не  исполнилось  и  двадцати
одного  года.  Его  богатый  наряд,  гордая   и   величественная   осанка,
непринужденность, бесцеремонность и даже пренебрежительность,  с  которыми
он  относился  к  собравшемуся  на  площади   простонародью,   безошибочно
свидетельствовали о знатности происхождения, а широкий белый плащ с черным
восьмиконечным  крестом  тамплиеров   указывал   на   принадлежность   его
обладателя к рыцарскому ордену Храма Сионского.
     Следом  за  вельможей-тамплиером  ехал  невысокий   стройный   юноша,
по-видимому, его спутник. Одет он был  довольно  скромно,  но  со  вкусом.
Взгляд его выражал некоторую настороженность; он явно опасался, что толпа,
пропустив гиганта, вновь сомкнется перед ним, и  поэтому  держал  наготове
шпагу, что немного придавало ему уверенности в себе.
     Вскоре оба всадника пересекли площадь и остановились  перед  воротами
внутренней крепостной стены, за которой находился герцогский дворец.
     - Что  угодно  вашему  преподобию,  господин  рыцарь?  -  почтительно
осведомился старый слуга, который тотчас, будто из-под земли, возник перед
ними.
     Великан с кошачьей грацией соскочил с  коня.  Вслед  за  ним,  вложив
шпагу в  ножны,  спешился  и  его  спутник.  Их  лошадей  по  знаку  слуги
подхватили за поводья конюхи.
     - Не называй меня преподобием, любезный Эмилио, - произнес  рыцарь  в
ответ, и его густо загорелое лицо осветилось лучезарной улыбкой.  -  Плюнь
на плащ и присмотрись ко мне лучше. Неужто я так сильно изменился?
     Старый Эмилио близоруко прищурился, глядя на гостя,  затем  всплеснул
руками и радостно воскликнул:
     - Батюшки! Господин де Шатофьер! Простите, что не признал вас  сразу,
монсеньор, старею уже... Так, значится, вы живы?
     - Нет, - покачал головой Эрнан. - К сожалению, я погиб  в  Палестине,
мир праху моему. А с тобой разговаривает мой призрак.
     Слуга захихикал.
     - Ах, прошу извинения, монсеньор. Это был глупейший вопрос. Просто  я
вельми рад видеть вашу светлость живым-здоровым.
     - Целиком  и  полностью  разделяю  твою  радость,  Эмилио,  -  сказал
Шатофьер. - Господин герцог сейчас дома?
     - Да, да, монсеньор, дома. Дон Филипп как раз отдыхает в парке.
     - Тогда проводи нас к нему.
     - С превеликим удовольствием, монсеньор, - поклонился слуга.
     И они пошли.
     - Ай-ай! Как вы изменились, как возмужали,  господин  граф!  -  вновь
заговорил Эмилио, на ходу разглядывая Эрнана. - Ну, совсем не узнать  того
мальчишку... впрочем, уже тогда настоящего богатыря. Мы про вас  частенько
вспоминаем,  монсеньор,  особливо  о  том,  как  вы  бились  с  господином
Гийомом... - Он с отвращением сплюнул. - Пусть душа  его  не  знает  вовек