|
- Думаю, мы не разочаруем друг друга, - сказал Марк де Филиппо. - Я
убежден в этом.
В четырнадцатый день своего рождения Филипп стал совершеннолетним,
встретил свою первую любовь, обрел единокровного брата и был изгнан из
отчего дома. Тот день был очень богат на события, и именно в тот день
закончилось детство Филиппа.
9. ДОН ФИЛИПП ГЕРЦОГ АКВИТАНСКИЙ
Близ полудня 24 апреля 1452 года, то есть без малого через семь лет
после описанных в предыдущей главе событий, сквозь толпу на Главной
площади Тараскона уверенно прокладывал себе дорогу, мало заботясь о том,
что при своем быстром продвижении он то и дело сбивает с ног зазевавшихся
горожан, роскошно одетый всадник на здоровенном вороном коне. Это был
коренастый, геркулесового телосложения великан лет двадцати пяти -
тридцати с виду, хотя на самом деле ему еще не исполнилось и двадцати
одного года. Его богатый наряд, гордая и величественная осанка,
непринужденность, бесцеремонность и даже пренебрежительность, с которыми
он относился к собравшемуся на площади простонародью, безошибочно
свидетельствовали о знатности происхождения, а широкий белый плащ с черным
восьмиконечным крестом тамплиеров указывал на принадлежность его
обладателя к рыцарскому ордену Храма Сионского.
Следом за вельможей-тамплиером ехал невысокий стройный юноша,
по-видимому, его спутник. Одет он был довольно скромно, но со вкусом.
Взгляд его выражал некоторую настороженность; он явно опасался, что толпа,
пропустив гиганта, вновь сомкнется перед ним, и поэтому держал наготове
шпагу, что немного придавало ему уверенности в себе.
Вскоре оба всадника пересекли площадь и остановились перед воротами
внутренней крепостной стены, за которой находился герцогский дворец.
- Что угодно вашему преподобию, господин рыцарь? - почтительно
осведомился старый слуга, который тотчас, будто из-под земли, возник перед
ними.
Великан с кошачьей грацией соскочил с коня. Вслед за ним, вложив
шпагу в ножны, спешился и его спутник. Их лошадей по знаку слуги
подхватили за поводья конюхи.
- Не называй меня преподобием, любезный Эмилио, - произнес рыцарь в
ответ, и его густо загорелое лицо осветилось лучезарной улыбкой. - Плюнь
на плащ и присмотрись ко мне лучше. Неужто я так сильно изменился?
Старый Эмилио близоруко прищурился, глядя на гостя, затем всплеснул
руками и радостно воскликнул:
- Батюшки! Господин де Шатофьер! Простите, что не признал вас сразу,
монсеньор, старею уже... Так, значится, вы живы?
- Нет, - покачал головой Эрнан. - К сожалению, я погиб в Палестине,
мир праху моему. А с тобой разговаривает мой призрак.
Слуга захихикал.
- Ах, прошу извинения, монсеньор. Это был глупейший вопрос. Просто я
вельми рад видеть вашу светлость живым-здоровым.
- Целиком и полностью разделяю твою радость, Эмилио, - сказал
Шатофьер. - Господин герцог сейчас дома?
- Да, да, монсеньор, дома. Дон Филипп как раз отдыхает в парке.
- Тогда проводи нас к нему.
- С превеликим удовольствием, монсеньор, - поклонился слуга.
И они пошли.
- Ай-ай! Как вы изменились, как возмужали, господин граф! - вновь
заговорил Эмилио, на ходу разглядывая Эрнана. - Ну, совсем не узнать того
мальчишку... впрочем, уже тогда настоящего богатыря. Мы про вас частенько
вспоминаем, монсеньор, особливо о том, как вы бились с господином
Гийомом... - Он с отвращением сплюнул. - Пусть душа его не знает вовек
|
|