- Я тоже поздравляю тебя, - простодушно сказал  Симон,  не  уловивший
двусмысленности в словах Эрнана и Гастона.
     - Благодарю вас, друзья, - смущенно пробормотал Филипп, часто  хлопая
ресницами, а затем в полной растерянности ляпнул: - Ну, вот вы и приехали.
     - Да, - кивнул Эрнан. - Приехали. И увидели.
     Филипп еще больше смутился.
     - Послушай, дружище, мне, право, очень неловко... Я очень сожалею...
     - Ах, ты сожалеешь! - с неожиданной яростью рявкнул Шатофьер.  -  Он,
видите ли, сожалеет! Как жаль, сказал волк, скушав овечку, и уронил скупую
слезу над ее останками... Черт тебя подери, Филипп! Сестра  моей  покойной
матери доверила мне свою дочь, и что же - на четвертый день ее  пребывания
под моей опекой ее соблазняет мой лучший друг, человек, который  для  меня
как брат, чьей чести я без колебаний  вверил  бы  невинность  моей  родной
сестры... - Тут он осекся и искоса  глянул  на  Гастона.  -  М-да,  насчет
невинности сестры, пожалуй,  я  маленько  загнул.  И  тем  не  менее  тебе
следовало бы сперва  подумать,  как  я  к  этому  отнесусь  -  с  циничным
безразличием Гастона, которому глубоко наплевать, с кем спит его сестра  -
с тобой или с самим Вельзевулом, а может...
     - Прекрати, Эрнан! - резко оборвал его изобличительную речь Филипп. -
Прошу тебя, не горячись. Я признаю, что  поступил  нехорошо,  я  несколько
поспешил, но пойми, что я не мог ждать. Мы оба не могли ждать.
     Эрнан недоуменно моргнул.
     - Ждать? Чего ждать?
     - Как это чего? Свадьбы, разумеется.
     В  ответ  на  это  заявление  три  пары  глаз  -   голубые   Гастона,
кремнево-серые Эрнана  и  темно-карие  Симона  -  в  молчаливом  изумлении
уставились на него.
     - Ну-ка повтори, что ты сказал, - сипло проговорил  Эрнан,  с  трудом
сдерживая внезапный приступ кашля.
     - Я собираюсь жениться на твоей кузине, - невозмутимо ответил Филипп.
     Эрнан не выдержал и зашелся громким кашлем.
     -  Друзья  мои,  -  продолжал  Филипп,  почувствовав  себя   хозяином
положения. - Боюсь, мы заставляем Луизу ждать. Давайте отойдем в  сторонку
и позволим ей выбраться из воды и одеться.
     Не дожидаясь ответа, он подошел к берегу, где лежали его вещи, извлек
из сумки полотенце, помахал им Луизе, затем положил его на груду ее одежды
и вновь повернулся к друзьям.
     - Идемте, скорее!
     Все четверо углубились в лес и шли до тех пор, пока поляна и озеро не
скрылись за деревьями. Оказавшись на небольшой прогалине, Филипп присел на
траву. Его примеру последовали остальные.
     - Малыш, - первым заговорил Гастон. - Ты это серьезно?
     - Да, серьезно.
     - Послушай, не глупи. Разве ты не понимаешь...
     - Я все понимаю, Гастон. Я полностью отдаю  себе  отчет  в  том,  что
делаю.
     - Ты валяешь дурака, вот что ты делаешь! Это же курам на  смех,  черт
возьми! Да и не только курам... Пойми, наконец, что она тебе не ровня.  Не
спорю, она хороша, чертовски хороша, с ней приятно позабавиться, но нельзя
же из-за этого терять голову и забывать о своем предназначении. И о  своем
достоинстве.
     Эрнан побагровел и заскрежетал зубами. Взгляд его не предвещал ничего
хорошего.
     - Ну-ну, дружище, - произнес он, гневно сверкая глазами.  -  Полегче!
Потрудись-ка выбирать выражения, когда речь идет о моей родне.  Луиза  моя
двоюродная сестра, и я не потерплю...
     - Не в том дело, - отмахнулся Гастон. - Вовсе не в том.  Ты  конечно,
прости за излишнюю резкость и грубость, у  меня  даже  в  мыслях  не  было
оскорблять твои родственные чувства, но ведь ты сам  прекрасно  понимаешь,
что Филипп - не ты и не твой отец, и то, что позволено было вам, для  него