- Ладно, - снова вздохнул преподобный  отец.  -  Позову.  И  пока  вы
будете разговаривать, пойду распоряжусь насчет обеда.
     Слово "обед" пробудило в Филиппе волчий аппетит. Он подумал, что  ему
совсем не помешает плотно поесть, и при этой мысли у него потекли  слюнки,
а в животе заурчало.
     Его гастрономические размышления прервало появление Эрнана - высокого
крепкого парня с черными, как смоль, волосами и серыми со стальным блеском
глазами. В каждом его движении  сквозила  недюжинная  сила,  и  потому  он
казался на несколько лет старше, чем был на самом деле.
     - Привет, дружище, - усмехнулся Филипп. - Пока  тебя  не  было,  я  в
такой переплет попал... Даже толком не знаю в какой.
     Шатофьер как-то отрешенно поглядел на него и молча кивнул.  Лицо  его
было бледное, с болезненным сероватым оттенком, а под воспаленными глазами
явственно проступали круги.
     - Ты плохо себя чувствуешь? - участливо спросил Филипп.
     - Да. В общем, неважно, - ответил Эрнан, голос  его  звучал  глухо  и
прерывисто, как стон. После короткой  паузы  он  добавил:  -  Дон  Антонио
предупредил, что ты ничего не помнишь, но я все равно  благодарен  тебе...
за то, что ты хотел сделать вместо меня... хоть и не смог.
     - О чем ты говоришь? - удивленно спросил Филипп. - Что  же,  в  конце
концов, произошло?
     - Она... - Из груди Эрнана  вырвался  всхлип.  -  Она  была  мне  как
сестра... Больше, чем сестра, ты знаешь...
     В этот момент память полностью вернулась к Филиппу.  Он  пронзительно
вскрикнул и зарылся лицом в подушку, прижав ладони к вискам. Ему казалось,
что голова его вот-вот треснет от нахлынувших воспоминаний. Туман забытья,
окутывавший события того рокового утра, в одночасье развеялся, и Филипп  с
предельной ясностью вспомнил  все,  что  случилось  с  ним  тогда.  И  что
случилось с НЕЙ...
     Ее звали Эджения. Она была дочерью кормилицы Эрнана и его сверстницей
- как тогда говорили, она была его молочной сестрой. Мать Шатофьера умерла
вскоре после родов, отец - немногим позже; их он, естественно, не помнил и
мамой называл свою кормилицу, а ее дочь была для него родной сестрой.  Они
росли и воспитывались вместе, были очень привязаны другу к другу, а  когда
повзрослели (как и Филипп, они повзрослели раньше срока), их привязанность
переросла в настоящую любовь. Никто не знал об истинных намерениях  Эрнана
в отношении его молочной  сестры;  но  кое-кто,  в  том  числе  и  Филипп,
предполагал, что он собирается жениться на  ней.  Лично  Филипп  этого  не
одобрял, однако не стал  бы  и  пытаться  отговорить  друга,  окажись  это
правдой.  Эрнан  был  на  редкость  упрямым  парнем,   и   если   принимал
какое-нибудь решение, то стоял на  своем  до  конца.  Кроме  того,  Филипп
хорошо знал Эджению и считал ее замечательной  девушкой.  Единственный  ее
недостаток, по  его  мнению,  заключался  в  том,  что  она  была  дочерью
служанки...
     Впрочем, теперь это уже не имело ровно никакого значения -  она  была
мертва. И, по большому счету, убийцей ее был Гийом!!!
     - Как это произошло? - спросил Филипп, не поворачивая головы.
     Эрнан подошел к кровати и сел.
     - В тот вечер она поехала к своим деревенским родственникам, -  тихо,
почти шепотом заговорил он. - И не взяла сопровождения...  Сколько  раз  я
говорил ей,  сколько  раз...  но  она  не  слушалась  меня!..  -  Шатофьер
сглотнул. - А позже в Кастель-Фьеро прибежала ее лошадь. Мои люди сразу же
бросились на поиски  и  лишь  к  утру  нашли  ее...  мертвую...  Будь  оно
проклято!..
     В комнате надолго  воцарилось  молчание.  За  окном  весело  щебетали
птицы, день был ясный, солнечный, но на душе у Филиппа скребли кошки.  Ему
было горько и тоскливо. Так горько и тоскливо ему не было  еще  никогда  -
даже тогда, когда умерла его матушка Амелия Аквитанская.
     Он первым нарушил молчание:
     - Где сейчас Гийом?