таком виде. И между прочим, ваше обращение  "принцессы"  в  данном  случае
неуместно.
     - В самом деле? - сказал Филипп, усевшись на табурет напротив девушек
и принимаясь за еду. - А как же мне подобает обращаться?
     - Как мужчине, вошедшему в спальню  дамы  в  одной  лишь  набедренной
повязке. Приблизительно так: "Добрый вечер, кузина. Какой сюрприз, что  вы
здесь!" - это ко мне. А затем: "Бланка, солнышко, как ты себя  чувствуешь?
Надеюсь, с тобой все в порядке? Как спалось? Кузина  не  будет  возражать,
если я сейчас же тебя поцелую?"
     Филипп рассмеялся. Он искренне  симпатизировал  Елене  и  не  уставал
восхищаться ее неистощимым жизнелюбием. Он от всей души надеялся, что  эта
жажда жизни поможет ей  с  достоинством  принять  жестокий  удар,  который
обрушится на нее уже завтра, когда она узнает, что ее  единственный  брат,
человек, любимый ею скорее как мужчина, оказался безумцем и преступником.
     -  Боюсь,  нас  раскусили,  Бланка,  -  произнес  Филипп,   все   еще
посмеиваясь, но в смехе его  проскальзывала  грусть,  навеянная  мыслью  о
Рикарде.  -  Должен  покаяться,  кузина:   недавно   мы   совершили   грех
прелюбодеяния. Да простит нас Бог! - и он лицемерно возвел горе очи.
     - То-то я и слышала, как вы хныкали в  мыльне;  знать,  вымаливали  у
Господа прощение. - Елена хитро усмехнулась. - А Бланка, в виду отсутствия
падре Эстебана, исповедывалась мне.
     - А? - Филипп вопросительно взглянул на Бланку. - Исповедывалась?
     - Ну, не совсем исповедывалась, - немного смущаясь, ответила  она.  -
Просто я рассказала кузине о...
     - Обо всем, что произошло между вами, - подхватила Елена. - Начиная с
того момента, как коварная Маргарита оставила вас наедине с подвязками.
     Филипп чуть не подавился  куском  мяса,  с  трудом  проглотил  его  и
закашлялся.
     - Вы шокированы, кузен? - осведомилась княжна. - Почему?
     - Ну... По правде говоря, я не ожидал, что Бланка будет  с  вами  так
откровенна.
     - И тем не менее она со мной откровенна. Только со мной  и  только  с
глазу на глаз.
     - Елена моя лучшая подруга, - вставила Бланка. - Она во всем понимает
меня, а я - ее.
     - А как же Маргарита? Ведь она считает тебя своей лучшей подругой.
     - С Маргаритой я также очень  дружна,  но...  Уж  слишком  мы  с  ней
разные.
     - Вот именно, - сказала  Елена.  -  Зачастую  Маргарита  не  понимает
Бланку или превратно истолковывает ее слова, потому что смотрит  на  жизнь
совершенно иначе. Естественно, это не  способствует  откровенности  -  тем
более со стороны такой застенчивой особы, как наша Бланка.
     - Ну а вы,  кузина?  Лично  я  не  рискну  назвать  вас  застенчивой.
Скромной, порядочной - да; но отнюдь не застенчивой.
     Елена с благодарностью улыбнулась.
     - Вы безбожно льстите  мне,  кузен;  это  насчет  скромности.  А  что
касается нас с Бланкой, то несмотря на всю нашу несхожесть,  мы  прекрасно
ладим. Она понимает меня, я понимаю ее, и в определенном смысле я  знаю  о
ней больше, чем она - сама о себе.
     - Вот как? - удивилась Бланка.
     - Ну, разумеется! Ведь не  зря  же  говорят,  что  порой  со  стороны
виднее. Свежий взгляд на вещи отмечает то,  на  что  другие,  сжившиеся  с
ними, не обращают внимания в силу многолетней привычки. К примеру, еще  до
вашего приезда, кузен, у меня не было никаких сомнений, что  вы  с  Бланко
й... - Елена насмешливо покосилась на нее. - Иными словами,  я  предвидела
это и знала, что рано или поздно...
     - Прекрати, кузина! - обиженно воскликнула Бланка.
     - Э, нет, милочка, - ласково возразил Филипп. - Это очень  интересно.
И я не вижу причин стесняться, если вы  с  Еленой  вправду  такие  близкие
подруги. Прошу вас, кузина, продолжайте.