объяснить. А именно, чем добродетельнее человек, тем суровее и  подозри-
тельнее делается совесть. В злейшей  греховности  обвиняют  себя  дальше
других зашедшие по пути святости. Добродетель лишена части обещанной  ей
награды, послушное и воздержанное оЯп не пользуется доверием своего мен-
тора, да и напрасно пытается его  заслужить.  Тут  наготове  возражения:
это, мол, искусственные трудности, суровая и бдительная  совесть  харак-
терна именно для нравственных людей. Святые имели право представлять се-
бя грешниками, сославшись на искушения:  стремлению  удовлетворять  инс-
тинкты они подвержены сильнее других, искушения растут при постоянном от
них отречении, тогда как после удовлетворения они хотя бы на время осла-
бевают. Другим фактом в этой столь богатой проблемами области этики  яв-
ляется то, что несчастья укрепляют власть совести в оСверх-Яп. Пока дела
идут неплохо, совесть человека мягка и многое уму позволяет; стоит  слу-
читься несчастью, и он уходит в себя, признает свою греховность, превоз-
носит притязания своей совести, налагает на себя обеты и  кается26.  Так
поступали и так поступают доныне целые народы. Это легко объяснить  пер-
воначальной, инфантильной ступенью совести, которая не исчезает и  после
интроекции оСверх-Яп, но продолжает существовать рядом с ним и  за  ним.
Судьба видится как заменитель  родительской  инстанции;  если  случается
несчастье, та это значит, что любви этой верховной власти он уже  лишен.
Опасность такой утраты заставляет вновь  склониться  перед  родительским
образом оСверх-Яп, которым человек пренебрегал в счастье. Это еще понят-
нее, если, в соответствии со строго религиозным образом мышления, мы бу-
дем считать судьбу лишь выражением воли Божьей.  Народ  Израиля  полагал
себя избранным сыном Божьим, и пока величественный отец слал своему  на-
роду несчастья за несчастьями, народ не роптал и не сомневался  в  могу-
ществе и справедливости Божьей, но выдвигал пророков,  которые  порицали
его за греховность. Из сознания своей виновности он  сотворил  непомерно
суровые предписания своей жреческой религии, Первобытный  человек  ведет
себя совсем иначе! Когда с ним случается несчастье, он винит не себя,  а
свой фетиш, который не справился со своими обязанностями - и вместо того
чтобы корить себя подвергает его порке.
   Итак, нам известны два источника чувства вины: страх перед  авторите-
там и позднейший страх перед оСверх-Яп. Первый  заставляет  отказываться
от удовлетворения инстинктов, второй еще и наказывает (ведь от оСверх-Яп
не скрыть запретных желаний) . Мы видели также, как может пониматься су-
ровость оСверх-Яп, иначе говоря, требования совести. Это простые продол-
жения строгости внешнего авторитета, на смену которому  пришла  совесть.
Теперь мы видим, в каком отношении к отказу от влечений  стоит  сознание
вины. Первоначально отказ от влечений был следствием страха перед  внеш-
ним авторитетом: от удовлетворения отрекались, чтобы не потерять  любви.
Отказавшись, человек как бы расплачивается с внешним  авторитетом,  и  у
него не остается чувства вины. Иначе происходит в  случае  страха  перед
оСверх-Яп. Здесь мало отказа от удовлетворения, поскольку  от  оСверх-Яп
не скрыть оставшегося желания. Чувство вины возникает несмотря на отказ,
и в этом огромный экономический убыток введения оСверх-Яп или, так  ска-
зать, совести. Отказ от влечений уже не освобождает, добродетельная уме-
ренность не вознаграждается  гарантией  любви.  Человек  поменял  угрозу
внешнего несчастья - утраты любви и наказания со стороны внешнего  авто-
ритета - на длительное внутреннее несчастье, напряженное сознание винов-
ности.
   Эти взаимосвязи настолько запутанны и в то же время столь важны, что,
несмотря на опасность повторения уже сказанного, я хотел  бы  подойти  к
ним с еще одной стороны. Итак, временная последовательность событий  та-
кова: сначала отказ от влечений вследствие страха  агрессии  со  стороны
внешнего авторитета. Из него вытекает и страх утраты  любви,  тогда  как
любовь предохраняет от такого наказания. Затем создается внутренний  ав-
торитет, отказ от влечений происходит из-за страха перед ним, это  страх
совести. Злодеяние и злой умысел приравниваются  друг  другу,  а  отсюда
сознание вины, потребность в наказании.  Агрессия  совести  консервирует