|
- Ты - последняя скотина и отъявленный негодяй! - повторил я и
спокойным шагом направился к ожидавшим меня аравакам. Они вскинули мушкеты
на изготовку.
ЖЕСТОКОСТЬ ГОЛЛАНДЦЕВ
Разгрузка невольников с корабля произвела гнетущее впечатление и на
моих товарищей. После возвращения на шхуну весь конец дня только и было
разговоров об этом событии; у всех сжимались кулаки и особенно у Мигуэля и
наших четырех негров.
Поскольку вестей о скором возвращении генерального директора ван
Хусеса в столицу все не было, мы решили с пользой провести время ожидания
и заняться охотой в ближайших джунглях и ловлей рыбы в Эссекибо. Обычно с
рассветом группы наших охотников и рыбаков отправлялись на несколько, а то
и на десяток с лишним миль вниз или вверх по реке и там, вдали от города и
вообще от людей, прочесывали берега реки и чащу леса. Это приносило
двойную пользу: мы добывали пищу и поддерживали свою боевую форму. Кроме
того, в итоге мы неплохо изучили ближайшие окрестности и, между прочим,
открыли лесную тропу, а точнее - дорогу, ведущую из столицы на юг,
вероятнее всего, именно туда, где милях в двадцати от города находились,
как мы слышали, голландские плантации сахарного тростника. Местами дорога
порой выходила из чащи на берег Эссекибо, к самой воде.
В одном из таких мест однажды мы, скрываясь в чаще, стали свидетелями
грустной картины - несколько с ног до головы вооруженных карибов вели по
направлению к столице толпу из двух десятков опутанных веревками
пленников-негров. Нетрудно было догадаться, что это рабы, бежавшие с
плантаций и пойманные карибами. Несколько растерявшись от неожиданности,
мы не успели что-либо предпринять, и вся группа скрылась в лесу.
Как оказалось позже, пленников бросили в тюрьму, а власти объявили,
что утром следующего дня состоится публичный суд над ними и наказание
преступников.
На следующий день я разрешил половине команды сойти на берег, чтобы
лично убедиться, как отправляется здесь голландское правосудие; остальная
часть экипажа с оружием в руках несла на шхуне службу охраны - мне не
хотелось каких-нибудь неприятных случайностей.
К судебной процедуре, которую намечалось провести под открытым небом
на главной площади столицы, голландцы готовились как к важной церемонии.
Для судей установили в тени покрытый зеленой материей длинный стол.
Помощники палача - негры и сам палач вбивали в землю какие-то колья, не то
виселицы, не то орудия для пыток, а тут же рядом рыжебородый
голландец-костоправ раскладывал на отдельном столике свои инструменты:
устрашающего вида щипцы, пилы, ножи, топор. На площади стали собираться
белые жители городка со всей своей службой обоего пола: неграми, мулатами,
индейцами. Собрался почти весь город. Под охраной вооруженной стражи
привели группы рабов с близлежащих плантаций, чтобы они своими глазами
могли убедиться, какая судьба постигнет беглецов.
Мне, как белолицему чужеземцу, к тому же в мундире капитана, и всей
моей "свите" были предоставлены своего рода почетные места неподалеку от
судейского стола. А лично мне был даже дан табурет. Не очень-то приятно
было наблюдать, как жители городка пялили на меня глаза, словно на
какое-то диво, и шушукались меж собой, одни с иронией на лицах, другие
скорее с любопытством.
Наконец в сопровождении тюремной стражи подвели "подсудимых", причем
самых старших из них, признанных, вероятно, зачинщиками, сразу же
привязали к кольям, а тех, кто помоложе, выстроили в шеренгу. Все они были
ужасно истощены, кости просвечивали сквозь кожу, глаза запали.
Под громкий бой барабанов явились судьи. Их было восемь: все, как
один, почтенные горожане, надменные, исполненные чувствами собственного
достоинства, самоуверенности и святой своей правоты.
|
|