муравьи стали нещадно кусать ее тело.  Не выдержав, она откинула  циновку,
он увидел ее лицо и вырезал его из дерева.
     Он выполнял все обязанности, какие Акату на  него  возлагала  как  на
зятя, и делал это охотно, зная, что теща имеет  право  требовать  от  него
выкупа за дочь.  Но Акату, хотя и не могла не отдать ему дочь, не хотела с
этим смириться и решила его убить.  Грифы хитростью  заманили  охотника  в
ловушку, чтобы там его заклевать.  Лишь благодаря тому,  что  в  последнюю
минуту Маканауро превратился  в  муху  и  незаметно  улетел,  ему  удалось
спастись.
     - А прекрасная жена последовала за ним? - спросил я.
     - Нет, - ответил Манаури, - он лишился  ее.  Это  очень  поучительная
история - она ясно говорит: жених нес раньше большую ответственность, да и
у нас теперь тоже несет перед родителями невесты... или перед старейшинами
ее племени, - добавил он, лукаво подмигнув.
     Я уж и без последнего намека понял  скрытый  смысл  легенды:  с  меня
причитается старейшинам дар за Ласану.  Но какой? Что было у меня ценного?
Взгляд мой упал на серебряный, украшенный драгоценными  камнями  пистолет,
заткнутый за пояс. Я вынул его и, протягивая Манаури, сказал:
     - Прошу тебя, возьми! Более ценной и любимой вещи у  меня  нет.  Я  с
радостью даю его тебе!
     Вожди даже языками прищелкнули от удивления: пистолет  был  подлинным
шедевром оружейного искусства и представлял собой большую ценность.
     Манаури и сам опешил, игривая его улыбка исчезла, на лице  отразилась
озабоченность.  Он отшатнулся от  пистолета  чуть  ли  не  со  страхом  во
взгляде.
     - Пусть отсохнет у меня рука, - воскликнул он, - если я возьму это!
     - А как же принятый у араваков долг жениха? - возразил я упрямо.
     Манаури выпрямился. Лицо его выражало гордость, укор и волнение.
     - Ты давно его выполнил, - произнес он строго, - и притом с избытком.
Ты дал аравакам в сто раз больше, чем стоит этот дорогой пистолет.
     - Ты так считаешь? - рассмеялся я.
     - Ты подарил нам дружбу!
     - И мудрый совет, и сильную руку  вождя!  -  поспешил  не  без  лести
добавить Канауро.
     - Не ты наш должник, а мы твои! - поддержал их Мабукули.
     - Вы еще скажете, - пошутил я, - что одной девушки для меня мало.
     - Если хочешь знать, мало! - живо согласился Манаури.
     - Но, но! - запротестовала Ласана. - Ты верховный вождь,  а  болтаешь
глупости...
     Мы все рассмеялись, нам было хорошо вместе и весело; пистолет я сунул
обратно за пояс.
     Уаки, глава рода Арара, жестом попросил слова, а когда все обернулись
к нему, смерил Манаури ехидным взглядом и произнес:
     -  Все  хорошо  говорил  Манаури,  но  история  женитьбы    Маканауро
закончилась не совсем так, как рассказал нам вождь...
     - Значит, охотник не превратился в муху и не спасся?
     - Нет, превратился и спасся. Но ты скрыл от нас важную вещь!
     - Ну скажи, Уаки, что я скрыл от вас?
     - Предание гласит, что прекрасная  жена  охотника  вероломно  предала
его, подчинилась матери и вместе с другими грифами хотела его убить. Разве
было не так?
     - Правда, так, так, - признался Манаури.
     - Вот подлая змея, если прежде она и впрямь его  любила!  -  полушутя
выразил я возмущение. - Вот, значит, какие у вас женщины!
     - Бывают и такие! - расхохотались вожди, и под  нашим  навесом  вновь
воцарилось веселое оживление.
     Ласана поначалу не промолвила ни слова - казалось, ее оскорбили  злые
шутки, и лишь потом, когда шум немного утих, схватила меня ласково за руку
и проговорила достаточно громко, чтобы ее слышали вожди:
     - Ты, Ян, их не слушай, это болтливые жабы, у  них  пустой  и  глупый