|
жадно набрасывались на пищу. Место одного-двух хищников, оглушенных
палками, тут же занимали пять новых.
Одну из гум, величиной чуть больше пол-локтя, живой выбросили в
лодку, и я хотел схватить ее, чтобы лучше рассмотреть вблизи страшные ее
зубы.
- Не трогай! - схватил меня за руку Манаури. - Они и на земле
кусаются! Многим уже отхватывали пальцы!
- Как же в этом озере купаться? - содрогнулся я.
- Можно только возле берега. К тому же гумы водятся не везде и
особенно опасны, когда чуют кровь. Если они нападут на человека вдали от
берега, спасения нет...
Вокруг простирался дивный пейзаж, полон сладостной прелести был вид
прибрежных пальм, и даже кроткие неуклюжие апии вполне могли сойти за
диковинные существа из какого-то сказочного рая, и вот вдруг такая
зловещая опасность, дикая прожорливость, при одной мысли о которой стыла
кровь.
Отбившись в конце концов от гум, мы привязали нашу добычу к лодкам и
оттащили ее в Кумаку. Девятнадцать апий обеспечили весь наш поселок
запасами жира и сушеного мяса на много недель вперед. У женщин в течение
нескольких дней работы было вдоволь.
В этот период изобилия и сытости много беспокойства доставлял нам
Арипай. Сидевший в нем якобы Канаима постепенно лишал его рассудка.
Несчастный считал себя околдованным злыми силами и совершенно; терял
самообладание. Он до такой степени обезумел, что сбежал из дома и целыми
сутками как одержимый бродил по лесам. В Кумаку перестал приходить совсем
и даже ночевал в лесу, хотя и поблизости от селения, - наши охотники и
сборщики плодов нередко его встречали. При этом, однако, он никого к себе
не подпускал, словно дикий зверь, издали ругался, грозил людям кулаком,
выкрикивая бессвязные слова и часто повторяя имя Канаимы.
- Надо его спасать! - убеждал я своих друзей. - Давайте приведем его
в Кумаку, пусть даже силой.
- Нельзя! - возразил Манаури. - Он ходит в Сериму. Мог заразиться.
- А ты точно знаешь, что он туда ходит?
- Точно, Ян!..
Значит, действительно не могло быть и речи о том, чтобы доставить
несчастного в Кумаку, скорее напротив - следовало не пускать его на наш
полуостров. Известие о горестной его болезни все наши воспринимали с
покорным терпением и объяснили мне ее причину. Этот вид безумия, хорошо им
знакомый, нередко нападал на лесных индейцев. Это случалось, когда им
наносилась большая обида. Тогда их посещал дух мести и преследовал до тех
пор, лишая душевного покоя и рассудка, пока они не смоют своих страданий
кровью виновника, если, конечно, к тому времени не погибнут сами от его
руки. И лишь после этого, утолив жажду мести, они снова становятся
нормальными людьми. Арипай должен убить шамана Карапану, оттого он и
безумствует.
- А если не он убьет колдуна, а тот его? - встревожился я.
- Это зависит от Канаимы, и тут уж ничего не поделаешь.
И действительно, делать было нечего. Мы ничем не могли помочь Арипаю,
а он тем временем, как коршун, кружил вокруг Серимы, упиваясь жгучей
желчью ее невзгод. А дела там шли все хуже. Большая часть людей заболела,
смерть свирепствовала, особенно страдали дети. Скорбь и горечь терзали
сердца людей, а гнев и отчаяние понуждали все откровеннее проклинать
старейшин. Арипай слышал эти нарекания и сам подливал масла в огонь.
Такова была ситуация в наших краях, когда со мной приключилось в
нашем адском озере необычайное происшествие, едва не стоившее мне жизни.
Поистине дьяволы сотворили это озеро. Сколько же там еще разных чудищ?!
Берега озера были черными, илистыми, и лишь в одном месте на
несколько десятков шагов протянулась светлая песчаная отмель. Она
находилась неподалеку от Кумаки, и мы нередко приходили сюда купаться.
Многочисленные в Потаро кайманы внимания на нас не обращали, а поскольку
|
|