|
озеро, составлявшее здесь в ширину примерно полмили; чуть дальше лодкой
было до Итамаки: приходилось плыть вдоль полуострова, а потом уж через
узкое устье озера выходить на открытую воду.
Окрестности озера - ибо вернее называть его озером, а не заливом -
изобиловали великолепными пейзажами, радовавшими глаз. Правда, и здесь,
как повсюду, страшная непроходимая чаща скрывала берега, глухой стеной
нависая над поверхностью воды далеко от суши и сжимая ее хищным сплетением
зелени, но не везде. В этой сплошной стене были кое-где обширные просветы,
а порой даже песчаные берега, золотыми косами сбегавшие к воде, и здесь,
на манящем фоне песка, возносились стройные пальмы, и среди них сказочно
прекрасные асаи и даже кокосовые; вот куда, на сто миль от моря, забрались
эти роскошные дочери соленой воды и морского песка. Можно бы думать, что
ты оказался в самом раю, если бы не жуткое засилье комаров.
Вновь возникавшее селение сохраняло родовую структуру, как и в
Сериме, - каждый род ставил свои хижины обособленно, образуя как бы разные
кварталы поселка. Был род Черепахи и род Грифа, род Араканги и род
Каймана. Поскольку их прежние вожди остались в Сериме с Конесо, вечером
того же дня жители всей Кумаки собрались вблизи моей хижины на совет. При
свете двух десятков костров меж стволами лесных великанов, вершины которых
сплетались над нашими головами в сплошной шатер, каждый род выбрал себе
нового вождя. После этой торжественной церемонии наступила очередь
выбирать верховного вождя, и тут при всеобщем одобрении и воодушевлении со
всех сторон зазвучало имя Белого Ягуара. Я весьма решительно этому
воспротивился.
- Никто лучше не подходит для роли вашего главы, чем ваш собрат,
испытанный вождь Манаури! - воскликнул я.
Своим отказом я крайне озадачил большинство присутствующих араваков,
по-разному оценивших мою позицию, а старейшина рода Кайманов выкрикнул:
- Значит, в эту трудную минуту ты хочешь нас покинуть?
- Ничуть. Я буду рядом с Манаури и стану во всем помогать ему и вам,
каждому из вас.
- Как и до сих пор?
- Да, как и до сих пор.
Все успокоились и единодушно выбрали Манаури. Глаза вождя вспыхнули
от радости и счастья, безграничное удовлетворение отразилось на его лице:
осуществлялись самые смелые его надежды, о которых год назад невольник с
острова Маргарита не смел мечтать даже во сне. Манаури бросил на меня
взгляд, полный благодарности и преданности.
В этот вечер все пребывали в радостном возбуждении, а последующие дни
показали, что это была не просто вспышка подъема. Три серьезные задачи
вставали перед обитателями Кумаки: защититься от красного мора, сделать
достаточные запасы продовольствия и обучиться ведению боевых действий. И
за осуществление этих задач все принялись с огромным энтузиазмом.
Как я уже упоминал, это племя индейцев, хотя и жило в лесу,
отличалось исключительной понятливостью и трудолюбием; достаточно было
подать идею и указать ясную цель, как в людях сразу пробуждалась
неожиданная энергия и усердие. Так случилось и теперь. В отношении Серимы
все соблюдали такую осторожность, что даже отказались от возделанных полей
поблизости от прежнего поселения, лишь бы совсем не общаться с его
жителями, и тем усерднее всяк, кто мог, занялся своим делом: кто охотой в
лесу, кто рыбной ловлей в реке, внося свою лепту в общее дело. А запасы
нам нужны были немалые. В предвидении военных действий Кумака поставила
перед собой такую цель: как можно быстрее запасти столько сушеного мяса,
рыбы и хорошо хранимых лесных плодов, чтобы прокормить сто пятьдесят
воинов в течение полугода.
И вот изо дня в день отряды охотников отправлялись в лес и на реку, а
по возвращении добыча их переходила в руки к женщинам для дальнейшей
обработки, сами же охотники шли обучаться военному делу. Араваки, недурные
земледельцы, по натуре не отличались воинственностью, и приходилось их
подтягивать. То, чего им не хватало, они восполняли за счет усердия.
|
|