большей, чем прежде, силой - как-никак теперь праздновалось  что-то  вроде
свадьбы.  Для нас, гостей, и для старейшин развесили гамаки,  предложив  в
них улечься. Один из них занял я и, надо признаться, чувствовал себя в нем
весьма удобно и покойно. По кругу снова пошло кашири, правда, я лишь делал
вид, что пью.  Зато многие из моих спутников изрядно упились.  К  счастью,
Арнак, Вагура и Ласана почти совсем не пили и следили за другими.  Тем  не
менее кое-кого из наших, упившихся до беспамятства, пришлось отправить  на
шхуну проспаться.
     Манаури, чувствуя себя на  седьмом  небе,  не  уклонялся  от  лишнего
глотка.  Захмелев и лежа рядом со мной, он через Фуюди о чем-то  оживленно
беседовал с Екуаной.  Как видно, они делились между собой важными тайнами,
ибо Екуана теперь реже разражался смехом, часто  морщил  лоб,  то  и  дело
бросая в мою сторону полные благосклонности взгляды.  Наконец он вылез  из
гамака и, придвинув табурет, сел подле меня.
     - Анау, великий вождь, о мудрый Белый Ягуар! - нараспев заговорил он,
размахивая  надо   мной    руками,    что,    вероятно,    выражало    его
доброжелательность ко мне. - Ты умный и могучий вождь!
     - Перехвалишь ты меня, Екуана, - рассмеялся я. -  Манаури,  наверное,
наговорил тебе обо мне всяких небылиц.
     - Небылиц? - повторил вождь, хитро прищурившись.  -  Белый  Ягуар,  я
вижу, к тому же еще и скромный вождь. А у кого много-много огненных зубов,
которые - бум, бум, бум! - и убивают всех врагов?
     Екуана  с  почтением  указал  на  серебряный  пистолет,  который   я,
забираясь в гамак, положил подле себя.
     - Такие зубы у меня есть, это правда! - согласился я, смеясь.
     - А кто научил своих друзей, - продолжал вождь все  тем  же  льстивым
тоном, - кусать огненными зубами? Белый Ягуар научил!
     - И это правда! - охотно согласился  я.  -  Но  взгляни  вокруг.  Мои
огненные зубы умеют  больно  кусать,  но  твой  кашири,  хотя  всего  лишь
напиток,  оказался  сильнее.  -  И  я  выразительно  посмотрел  в  сторону
нескольких захмелевших араваков.
     Все  окружающие  нас  разразились  смехом,  а  Екуана  с   притворным
огорчением признал, что такова уж натура индейцев - все  они  неисправимые
пьянчуги.
     Стремясь перевести беседу на темы более важные, я спросил Екуану, что
известно ему об англичанах, живущих якобы в устье реки Эссекибо, куда  мне
хотелось бы со временем попасть.  Но вождь уклонился от вопроса и  не  мог
или не хотел сказать ничего, кроме того, что где-то на  юге  действительно
живут  англичане  и  они  намного  лучше,  чем  голландцы,  но  голландцев
значительно больше.
     - О-о-о! Голландцы! - Екуана передернулся, будто  вспомнил  о  чем-то
крайне неприятном.
     - Неужели они настолько вам досадили? - заинтересовался я.
     - Еще как! И даже не они, а их наемники - ловцы рабов...
     Но тут Екуана словно спохватился и прикусил язык.
     - Ты, Белый  Ягуар,  -  спустя  минуту  вновь  обратился  он  ко  мне
просительным тоном, - плыви на запад, к реке Итамаке, а не на юг.  У  нас,
варраулов, и у араваков тебя встретят с открытым сердцем и с радостью, ибо
ты прибыл в тяжелую для нас минуту, и мы очень, очень тебе рады.  У нас ты
найдешь верных друзей.
     - О какой тяжелой минуте ты говоришь?
     Екуана опять уклонился от ответа,  сделав  вид,  будто  не  расслышал
вопроса, а возможно, и впрямь был слишком пьян.  Он то  и  дело  хлопал  в
ладоши, подзывая к себе женщин, разносивших кашири, фрукты и прочую снедь.
Разносили их преимущественно молоденькие вертлявые девчушки.  Они  скакали
вокруг вас, как игривые козочки.  Были среди них и девушки постарше,  хотя
не менее игривые и веселые.  Две из них присели на  корточки  возле  моего
гамака и с комично-озабоченным видом наперебой что-то щебетали мне, словно
пичуги.
     - Чего они хотят? - спросил я стоящих рядом друзой.